О.: Слышу.
В.: Ты согласен с подобным объяснением?
О.: Нет, я настаиваю на моей версии.
В.: Допустим, что наше объяснение верно. Исходя из предположения, что наша версия соответствует истине, согласен ли ты считать себя преступником и просто человеком неблагодарным — после всего доброго, что сделал для тебя Ш. Г.?
О.: Если бы ваши подозрения были справедливы, я, конечно, признал бы себя преступником и человеком неблагодарным. Но я самым решительным образом отвергаю их. Я действовал в согласии со своей совестью и своими убеждениями.
В.: Однако ты признаешь, что Ш. Г. много сделал для тебя?
О.: Да, он дал возможность моему первому произведению увидеть свет.
В.: И не более того?
О.: Он написал статью об одном из моих рассказов.
В.: Что именно он писал?
О.: Он писал: «На страницах его рассказов создается чудо из чудес: истинная реальность с самого начала отметается, ее подменяет иная реальность, весьма похожая на правду, но, безусловно, невозможная, и поскольку читатель уже принял из рук автора эту перевернутую вазу и согласился считать ее положение единственно возможным и правильным, рассказчик как ни в чем не бывало наполняет ее плодами своего воображения, и плоды эти не рассыпаются, несмотря на то, что ваза перевернута. Мы лакомимся сладчайшими изюминками, убежденные, что в мире нет подобных им. Перевернутая ваза, положение которой противоречит законам творения, но самые дивные плоды именно в ней. Вот парадокс…»
В.: Ты любил перечитывать эти строки?
О.: Это сейчас я люблю перечитывать их.
В.: А тогда, когда они появились в печати?
О.: Тогда они нравились мне меньше.
В.: Почему?
О.: Потому что в те дни, в упоении и гордыне молодости я полагал в сердце своем, что создал не перевернутую вазу, наполненную изюмом, а новый свод небес и новые звезды…
В.: А теперь?
О.: Теперь я вижу, что в самом деле подал к столу перевернутую вазу.
В.: Нельзя ли усмотреть в твоем поступке акт мести Ш. Г. за то, что победило его мнение, а не твое?
О.: Ничье мнение не победило. Не было никаких побед, одно сплошное поражение. Я подал к столу перевернутую вазу, наполненную изюминами моего воображения, широко распахнул двери моего жилища (скромной квартиры для молодой супружеской пары) и сказал: ешьте, друзья, насыщайтесь, возлюбленные моей души, пейте и упивайтесь! Но лишь немногие откликнулись на мой зов, и лишь некоторые из них пожелали дотронуться до угощения, да и те в большинстве своем плевались…
В.: Если так, попробуем подступиться к этому делу с другой стороны. Может быть, здесь следует усмотреть попытку отблагодарить Ш. Г.? Возложив на себя труд написания этого очерка, не надеялся ли ты расплатиться с ним?