Потом все трое, как по команде, мы ожили и очутились возле дивана.
— Кол… — прошептал отец. — Кол… загнали сюда… — И положил руку на сердце.
— Не шевелись! — приказала Людмила. И побежала в другую комнату.
Мама стала водить тряпкой по спинке дивана, тихо, бессмысленно.
— Это бывает… — Иван тяжело дышал, но улыбался. — Пройдет!
Он сказал так уверенно, будто с ним это случалось уже не раз.
— Что же делать? — спросила мама.
Людмила вошла в комнату с пузырьком и кусочком сахара. По всему куску расползлась желтая капля. Отец взял сахар в рот, под язык.
— Сейчас сбегаю! За врачом… — сказал я. И бросился в коридор, потом вниз по лестнице. Только бы он был дома!.. В этот миг дядя Леня казался мне самым нужным, самым важным, самым значительным человеком на свете. Мне казалось, что все, все в мире зависит сейчас от него!
Должно быть, он понял это, потому что не стал задавать вопросов: хочет ли Людмила, чтоб он пришел, или не хочет? Он взял коричневую пластмассовую коробку, потом блестящую, металлическую, еще что-то засунул в карман и побежал за мной прямо в чем был — в ковбойке с распахнутым воротом и засученными рукавами, в пижамных штанах и тапочках.
Когда он вошел к нам, то чуть-чуть зажмурился от яркого света. Все было праздничным и нарядным: рюмки, тарелки, бутылки, графин с желтыми корками, шампанское и коньяк, Людмилино и мамино платья, модный костюм Ивана. Даже отец лежал на диване в каком-то парадном виде: мама гладила сегодня пиджак и брюки, дала ему новую нейлоновую рубашку.
Людмила сидела рядом на стуле и держала в своей руке руку отца. Мама присела на край дивана и по-прежнему водила тряпкой по его деревянной спинке.
Иван уже отдышался, но стоял все на том же месте. Когда мы вошли, он сказал:
— Вот сейчас врач подтвердит: это спазм. Простая история! Спазм проходит. Вообще нет безвыходных положений. А тут — простая история…
Я верил Ивану. Мне казалось, в его присутствии не может случиться ничего страшного, непоправимого.
Людмила выпрямилась, поднялась, указала на стул дяде Лене.
Дядя Леня измерил отцу давление. Аппарат был в той самой коричневой коробке. Потом расстегнул отцу нейлоновую рубашку, снял галстук, засунул себе в уши концы резиновых трубок и стал слушать сердце.
Наконец он поднялся и спросил у отца:
— Что вы чувствуете?
— Кол… — прошептал отец. — Будто загнали кол…
— Так… Понятно. Вы не волнуйтесь. Племянник правильно говорит: это спазм. Просто спазм… Сейчас сделаю вам укол. И все сразу пройдет! Но вставать нельзя. И нельзя шевелиться. В первое время…
Никто даже не удивился, что он назвал Ивана племянником. Только я это заметил.