— Давай лучше домой пойдем.
Но Фрида была по-прежнему охвачена гневом схватки, которую, как ей казалось, она вела за спасение собственной жизни.
— Нет уж! Нам надо раздобыть это прямо сейчас.
— Но как же мы потащимся в такую даль? Нам ведь нельзя ходить на озеро.
— Да, нельзя, ну и что? Идем.
— А если мама нас искать станет?
— Не станет. И потом, что она нам такого сделает-то? Ну разве что выпорет.
Это была чистая правда. Мама никогда не стала бы нас убивать, не стала бы смеяться над нами таким ужасным смехом, не стала бы швыряться в нас бутылками из-под пива.
И мы двинулись в путь по обсаженным деревьями улицам, где светло-серые дома чуть наклонились вперед, точно пожилые усталые дамы. Затем вид улиц изменился: дома здесь выглядели более прочными, и краска на них была новее, и столбики веранд стояли прямо, да и дворы казались просторней. Но вскоре пошли кирпичные дома, построенные специально подальше от улицы, и перед ними были красивые лужайки, а вокруг лужаек росли кусты, аккуратно подстриженные и превращенные в зеленые конусы или шары.
Однако самые красивые дома стояли, конечно, на берегу озера. Садовая мебель, всякие симпатичные штучки, сверкающие окна, глядевшие на нас, как стекла очков — и никаких признаков жизни. За домами зеленые дворы спускались прямо на берег озера, к узкому песчаному пляжу и голубым водам огромного озера Эри, которое простиралось аж до самой Канады. В этой части города в небе никогда не были видны оранжевые сполохи, порожденные выбросами сталелитейной фабрики. Здесь небо всегда сияло голубизной.
Мы уже добрались до Озерного парка; это был городской парк с розами, фонтанами, зелеными площадками для боулинга и столами для пикника. Сейчас парк был пуст, но ласково ожидал появления чистеньких и хорошо воспитанных белых детей и их родителей, которые сперва будут играть вместе над озером, а потом кто бегом, а кто и кувырком помчатся навстречу гостеприимным озерным волнам. Чернокожим в парк заходить не разрешалось, так что нам с Фридой оставалось о нем только мечтать.
Как раз перед входом в парк и находился тот большой белый дом с тачкой, полной цветов. Короткие стебельки и острые листья крокусов прикрывали пурпурные и белые звездочки цветов, которым так хотелось стать первыми, что они готовы были терпеть даже холод и дожди ранней весны. Дорожка к дому была оформлена с некоторой умышленной небрежностью, за которой скрывались хитроумная симметрия и мастерство садовника. Медлить и что-либо рассматривать мы не стали из страха быть обнаруженными и отчетливого понимания того, что мы к этому миру ни малейшего отношения не имеем. Мы быстро обошли этот гордый дом кругом и отправились на задний двор.