Чужая жена (Робардс) - страница 42

Он по-прежнему оставался около кровати. Неужели он знает, что она здесь? Может, он каким-то образом почуял ее? Может, застывшие от перенапряжения и страха нервы испускают какие-то флюиды? И он сейчас играет с ней, как кошка с мышью?

Больше всего ей хотелось с пронзительным криком выскочить из-под кровати и рвануться к входной двери. Положить конец этой пытке, этому леденящему кровь страху, оборвать эту сцену из фильма ужасов.

Ничего глупее нельзя придумать.

Он ее непременно схватит. У нее нет ни малейшей возможности выбраться из-под кровати, проскочить через спальню и гостиную к двери, открыть ее и удрать. Квартирка такая крошечная, что, куда бы он ни отошел, она должна будет пробежать мимо него.

Ее единственный шанс – лежать неподвижно и тихо.

Заскрипели пружины.

Марла не дышала.

Он сел на ее тахту.

Что-то глухо шлепнулось на пол. Подушка. Без наволочки. Уголок наволочки свешивался с покрывала, красноречиво свидетельствуя о происходящем. Он что-то искал.

Плед, одеяло, простыни полетели на пол. Марла видела растущую на полу кучу через щель, в том месте, где покрывало задралось, зацепившись за подушку.

Кровать вздрогнула, и на пол упало что-то тяжелое. Матрас.

Сейчас он вспорет обивку и начнет рыться внутри.

Без всякого сомнения. Совершенно очевидно, что он что-то ищет. Разумеется, он не забудет поискать внутри тахты.

А когда он выбросит поролон, то сквозь пружины увидит ее. Это также совершенно очевидно.

Марла услышала треск, и глаза ее округлились от страха. Сквозь щель она увидела свой желтый матрас, который приподняли за один конец. В ее поле зрения попала нога в черной кроссовке, над которой она увидела темно-синюю штанину. А затем появилась рука в белесой резиновой перчатке, сжимающая нож.

Нож пропорол грубую ткань без видимого усилия, как бумагу.

Так же легко этот нож войдет в горло Марлы.

До Марлы донесся непонятный дробный стук, и она не сразу поняла, что это стучат ее зубы. Тогда она плотно, до боли сжала челюсти.

Ей осталось жить несколько секунд, и спасти ее может только чудо.

Марла не верила в бога. В детстве она возносила всевышнему горячие молитвы, которым научила ее восторженно верующая мать. Но мать умерла, когда Марле было десять лет, и ее вера ушла. Она не верила уже четырнадцать лет.

Но сейчас, в минуту крайнего ужаса, какой-то инстинкт, заложенный в далеком детстве, когда мать таскала ее в церковь дважды в неделю и она слушала ежевечерние молитвы, подсказал ей, что настало время обратиться к богу.

Но она – давно уже не маленькая девочка, и ей хорошо известно, что слушать молитвы некому.