Когда эмоции немного улеглись, стало приходить понимание, что все это какая-то подстава. Причем целенаправленная.
Как могли всплыть документы восьмилетней давности? Да они уже должны были сто раз покрыться пылью и плесенью в архивах, а, может, даже уничтожены за ненадобностью.
Да, офис был осажен различными проверками, но они проверяли только последние три года, и соответственно найти что-то на меня было невозможно, поскольку я последние три года не работала.
Более того, проверяющие органы относились к нам очень лояльно и приходили больше для галочки. А все, потому что Владимир Иванович очень тесно дружил с влиятельными людьми при погонах. Даже если предположить что органы и могли найти эти документы в ходе проверки, то дело это должно было быть замято еще на стадии снятия ксерокопий с этих пресловутых справок.
Значит ли это, что начальник все знал и не захотел вступиться за меня?
А, может, он сам отнес эти документы следствию?
Но, зачем?
Попробовала еще набрать Вере Ивановне. Безрезультатно.
Некоторое время я неподвижно сидела на стуле, автоматически отпивая маленькими глотками отвратительно холодный кофе, и невидящим взглядом наблюдала за снующими по улице прохожими.
Зачем? Зачем ему это все нужно?
Я раз за разом задаю себе этот вопрос, не находя ответ.
Говорил, что любит. Разве так поступают любящие?
Усмехаюсь собственным мыслям.
Как странно получается: я пытаюсь перевернуть эту страницу своей жизни, забыть о ней, вычеркнуть из памяти, а она словно в отместку еще больше затягивает.
Прямо злой рок какой-то.
Снова беру в руки телефон, и моя отрешенность сменяется злой, практически яростной решимостью.
Есть только один способ узнать, зачем меня подставили: спросить у начальника лично, глядя ему в глаза.
Ищу в списке контактов нужный номер. Как хорошо, что я его все же записала.
Набираю.
— Витя? Привет. Извини, что беспокою.
На мгновение задерживаю дыхание и, пересиливая себя, говорю:
— Вить, мне очень нужна твоя помощь…
* * *
Время перевалило за обед, когда я приехала в поселок. Владимир Иванович жил в элитном пригороде города и огромном особняке.
За каким чертом я сюда примчалась?
За ответами.
За справедливостью.
За правдой.
Потому что, если он будет лгать мне в глаза — я пойму это.
Что делать с этой правдой потом я еще пока не знала. Но обязательно придумаю позже, когда концентрация адреналина в крови снизится до минимума и позволит думать более трезво, переставая подливать бензин в адское пламя злости.
Запарковав машину у забора, я набрала Вите и сообщила что приехала.
Минут через десять кованая калитка щелкнула замком, и из-за нее показался лохматый и немного взволнованный Витя.