Зато Ванечка всё время был на виду. И всё время подозрительно осматривался в поисках недругов. И что характерно — постоянно находил оных.
Особенно он ненавидел сослуживцев с учёной степенью.
У самого Ванечки со степенью не сложилось. Муторное это дело — что-то там копать, разрабатывать, писать. Жизнь проходит мимо со всеми своими истинными ценностями. А надо и машину заиметь, и квартиру получше, и дачу. И ведь на пути к каждой из этих целей — куча конкурентов и сволочей. На разборки и поиски обходных путей время и силы уходят.
В таких обстоятельствах всё решает поддержка руководства. И решала! Вот когда пригодилось умение быть на виду.
К примеру, захотелось Ванечке машину поменять, а председатель профкомовской комиссии по распределению самоходных благ, работяга какой-то, заартачился:
— У вас, Иван Семёнович, ещё нестарый «Жигуль», лет десять ещё пробегает. А другие по семь лет в очереди стоят и ни разу машины не имели. Хотя тоже заслуженные люди!
Так кто же он после того, если не сволочь, работяга этот? Вот тут близость к руководству и пригодилась. Комиссия комиссией, а руководство имело право своей волей парочку «Жигулей» распределить. И Ванечка всё-таки оседлал вожделенные лошадиные силы.
Практически тем же образом был решён и квартирный вопрос.
Словом, хочешь жить — умей вТереться!
А когда Валентин Алексеевич Фролов, начальник машиностроительного отделения, вышел на пенсию, по правилам советских времён — по достижении шестидесятилетнего возраста, Ванечка сел в его кресло.
И первым его актом на этом посту стала приватизация секретарши Анечки, перешедшей по наследству.
Нет — никакой пошлости! Она ему давно нравилась. И он ей нравился.
Но чужая секретарша — как чужая жена. Рот не разевай на чужой каравай. Даже если он засыхает.
Впрочем, чужих жён это касается в меньшей степени.
В новом статусе всё свершилось на законных основаниях. Словно в загс сходили. Разгоревшаяся страсть была обоюдной и порою — на пороге наглости. Лика всё поняла и смирилась.
Ванечка, теперь Иван Семёнович, вскоре праздновал полувековой юбилей, пришедшийся на начало 90-х и потому, ввиду финансовых трудностей, отмечавшийся на дому.
Ванечка воссел во главе стола, Лика, как хозяйка, у противоположного торца, ближе к кухне. Припозднившаяся Анечка, ничтоже сумняшеся, подняла всех сидящих и через их коленки и туфли пробралась к Ванечке, где и расположилась со всеми удобствами.
Влекомову стало жаль Лику. После перерыва в возлияниях, заполненного танцами в соседней, свободной комнате, сославшись на духоту, остался в ней. И Анечке предложил ещё отдохнуть. Она, раскрасневшаяся, охотно согласилась. Остальные приступили ко второму акту возлияний.