– Понимаю. Пока человек, – прошамкала вредная старушенция и исчезла еще до того, как волшебнице захотелось ее прибить.
Ники бросила взгляд на опустевшее пространство у окна, в которое она смотрела утром. Поморщилась и взмахнула руками, возвращая на прежнее место аквариум с кувшинками и уткой. Подумав, добавила туда ярко-желтую лягушку – такие водились в джунглях на юге Гаракена. И принялась любоваться мороком. За этим занятием ее и застал секретарь, принесший поднос с завтраком.
– На улице похолодало, Ваше Могущество, – сообщил он. – Похоже, пришла зима!
– Похоже, Брут, – улыбнулась Ники.
Она забудет Лихо. Рано или поздно, так или иначе!
Разуверившись один раз, очень трудно снова поверить. Ласурский архимагистр ничего не боялась. Кроме этого.
* * *
Тихонько ступая, Вита вышла из-за сталактита и увидела Ягорая, который сидел прямо на ледяном полу. Ожидая ласурца у выхода из пещеры, волшебница умудрилась замерзнуть, даже несмотря на самоподогрев, и решила сходить посмотреть, как продвигаются дела.
– Ага, я подкралась к тебе, а ты не услышал! – торжествующе воскликнула Вителья, быстро подходя к нему. – Я говорила, что однажды это слу…
Она осеклась, потому что взгляд упал на то место, где была скульптура. Сейчас здесь располагался мраморный трон, ранее скрытый складками одеяния, а самой скульптуры не было, лишь ледяная крошка усеивала сиденье.
Яго чуть повернул голову. Разглядев выражение его лица, Вита бросилась к нему, упала рядом на колени и обняла.
– Что произошло?
– Пророчество, – пробормотал он. – Это было пророчество о саде костей, который однажды взойдет на Тикрее.
– Еще одно пророчество? – заворчал из-за сталактита Вырвиглот.
Тролль вышел и тоже подошел к ним.
– Расскажешь? – спросила Вителья.
Рю Воронн отстранился. Движение было едва заметным, но она ощутила его и испытала страх. Что происходит?
– Яго? – она умоляюще взглянула в его глаза, в которых плескалась тьма. – Прошу, расскажи нам!
Он как-то странно посмотрел на нее. Будто сомневался в чем-то. В себе ли? В ней? В том, что происходит?
– В моих жилах течет кровь древнего народа, – наконец, с трудом выговорил он. – Тех самых гаэш-раваиль, что считали себя равными богам. Боги отомстили им, стерев память о них с лица земли, но даровали надежду на прощение. «Если гаэш-раваиль сделают правильный выбор тогда, когда на Тикрее взойдет сад костей, боги простят их и позволят отправиться в небытие, как и положено мертвым» – так мне сказала царица Эстель перед тем, как обратиться в прах.
– Она все-таки говорила с тобой! – воскликнула Вита. – Значит, я была права!