Девушка в объятиях его мохнатых лап спала тихо, но ее измученное лицо больше не казалось застывшим, неживым. Хан долго разглядывал ее светящимися в темноте зелеными глазами, а затем смежил веки.
Наутро пошел снег. Не растаявший, он долго держал следы, поэтому оборотень отчаянно надеялся, что борьба осени и зимы хотя бы на сегодня закончится победой осени.
Руби больше не казалась бледной – теперь на ее щеках горел лихорадочный румянец, и это тоже было нехорошо. Они быстро поели, причем Хану опять пришлось нарычать на нее, чтобы заставить взять полоску вяленого мяса, и отправились дальше.
Летом Зохан нашел бы лечебные травы и приготовил бы спутнице отвар от озноба и кашля. Но эти растения боялись холодов и вяли уже в конце лета. Если бы путь пролегал севернее – Хан мог бы для тех же целей использовать мох, которым лечились олени. Однако, возвращаясь к первоначальному маршруту, он и Руби все больше отклонялись на юго-запад, в направлении столицы.
С каждым днем девушке становилось все хуже. Организм, подточенный скорбью по родным и близким, не хотел бороться с болезнью. На стоянках Руби почти не спала, пытаясь справиться с кашлем. Горькое питье из брусничных листьев не облегчало ее состояние. Меда у Зохана не было, как не было времени искать гнезда диких пчел. Он торопился, насколько хватало сил, потому что ощущение опасности становилось более отчетливым, будто бешеные шли за ними след в след, уже дышали в затылок. Конечно, это было не так. Скачка без сна и отдыха позволила Хану обогнать их и даже получить фору, первым достигнув Ласурской чащи. Но чем больше он слабел, чем более долгие часы отдыха требовались Руби, чтобы и дальше ехать верхом, тем неумолимее приближались зараженные, неся с собой смрад сладостного безумия.
Наконец, наступил момент, когда девушка упала со спины оборотня, и не смогла забраться обратно. Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди, губы запеклись, она горела от жара и не желала открывать глаза. В отчаянии Зохан когтями разодрал в щепы молоденькую ель и улегся на землю рядом со Рубиной, чтобы дать хоть немного отдохнуть ноющим лапам. Он не мог бросить спутницу, и не мог не торопиться в Вишенрог! Неожиданно ее жизнь оказалась равнозначна жизням сотен других людей, а он – между выбором. На какой-то миг Хан впал в ступор, пытаясь решить дилемму, но затем попробовал посмотреть на проблему по-другому. Нет никакого выбора! Ему надо спасти Руби и предупредить горожан! Одно не исключает другое!
Безмолвный зов, прозвучавший в сознании, прозвучал ответом на его мысли. Зов, на который сердце потянулось, будто привязанное на ниточке. Вскочив на лапы и оскалившись, Хан принюхался: не заструится ли из-за деревьев пугающий запах, не из-за него ли ему чудятся голоса в голове? Но в лесу было тихо, лишь пересвистывались, перелетая с ветки на ветку, синички, да изредка каркали над кронами во́роны.