– Тебе приказали быть в кафе. Да? Желательно не одной. Дали задание проследить, чтобы я не утащила улики из кармана мертвого мужчины, и вовремя поднять переполох. Так?
– Не так! – храбро пискнула Марина.
И Костя тут же шагнул в комнату. Демонстративно надел толстые меховые рукавицы, пожамкал пальцами. Подумал пару секунд и, поглядев на шефа, поинтересовался, мотнув головой на столик, где стояла непочатая бутылка виски:
– Может, заправиться для начала, а? Люблю работать под градусом. Бодрит, знаете ли.
Шеф не ответил. «Полярник» поглядел на Хрусталеву, которая испуганно таращилась на кулачищи в рукавицах, и, вытянув шею, сказал киношно-замогильное:
– Бу!
Марина отшатнулась, завалилась на диван и, подтянув к себе большого плюшевого мишку, закрылась им. Уткнулась в бежевый игрушечный бочок и разрыдалась.
Завывания лживой дамочки особенного впечатления не произвели. Константин подошел к рыжей, резко вырвал из ее рук медведя, замахнулся игрушкой…
– Не надо! – выкрикнула Евдокия. И добавила более тихо: – Подожди. Марина уже все поняла.
Дуся смотрела на липовую свидетельницу, та подсматривала за грозной «убийцей» через пальцы, которыми лицо закрыла…
Евдокия повернулась к Марычеву:
– Можно я поговорю наедине с Мариной? Вы ее пугаете.
Тарасович внимательно прищурился на молодую сыщицу, только что довольно ловко расколовшую подставного свидетеля. И кивком отправил подчиненных на выход.
Но прежде чем выйти из гостиной, Константин глумливо протянул:
– Ну что ж, девчонки… поболтайте. Но коли что – я тут, в прихожей. В рукавицах.
Едва за «полярником» закрылась межкомнатная дверь, Хрусталева, не разгибаясь, подскочила к столу, цапнула бутыль с шампанским и, плюхнувшись обратно на диван, жадно приложилась к горлышку.
Разумеется, облилась.
Евдокия поморщилась, но вырывать бутыль не стала. Дамочка, судя по всему, снимает стресс спиртным, а в чужой монастырь со своим уставом лучше не влезать.
Да и не повредит ей крохотная доза. Пройдет для снятия напряжения и смазки разговора.
Хрусталева отставила руку с зажатой бутылкой. Нагнув голову, исподлобья поглядела на сыщицу.
Дуся запоздало прикинула: «А ведь может и меня бутылкой садануть. Решительная тетенька, все остальное – представление в расчете на мужскую жалость». Но, не дернув бровью, предложила сыщица вполне миролюбиво:
– Поговорим, подруга? Мы же обе вляпались.
– Куда? – икнув, спросила рыжая.
– В дерьмо. И ты, как мне кажется, попала круче, чем я.
– Чего это?
Евдокия усмехнулась и откинулась на спинку кресла.
– Я наш разговор не записываю, – предупредила. – Хочешь, я представлю тебе расклад, как я его вижу?