Как в той истории с «палач тот, кто отступает» и с номером 88. Для меня «палач тот, кто отступает» было ошибкой, максимум – невежеством. Да, серьезным, согласен, но скандал, который из этого раздули, оказался и вовсе безразмерным. Я просто не знал об историческом происхождении фразы. Понятия не имел, что этот девиз восходит к фашистской традиции и что это был лозунг кровавого восстания Реджо Калабрии в 1970 году. Правда, я читал, что некоторые историки возводят его к временам Неаполитанской республики 1799 года, а в Первую мировую войну это был девиз Ардити.
Хорошо. Сейчас есть Интернет, и можно все узнать мгновенно, а я тогда только-только пришел со школьной скамьи. Это на ней я в тринадцать лет увидел такую надпись, вырезанную ножом. Это были мои первые дни вне дома, для меня это был очень тяжелый в ментальном смысле период. Я присвоил себе эту фразу как девиз, который помогал мне выжить, не думая и не подозревая, что она принадлежит политическому течению, и я вспомнил о ней, когда моя команда переживала тяжелый момент. Нам не хватало результатов, не было доверия в команде. Для меня это был эффективный способ передать своим товарищам идею: не бояться, не давать победить себя страху. Не сдаваться.
Меня просто распяли. Меня до сих пор поражает тот шум, который тогда поднялся. Я понимаю свою ошибку, а тот факт, что ее совершил известный человек, придает ей особый рельеф. Но в таких случаях меня всегда поражает отсутствие здравого смысла. Я хочу сказать: все относительно, в жизни существуют оттенки цветов, но есть такие люди, которые судят с гранитной уверенностью, не думая, что ошибка среди людей всегда может случиться.
Но история с номером 88 ошибкой не была. Когда я о ней вспоминаю, мне до сих пор смешно. Я помню, что 2000-й был первым годом, когда можно было выбирать себе номера. Я попросил у команды номер 00 – для меня это был символ яиц. А еще для меня это был символ возрождения после травмы, которая помешала мне поехать на чемпионат Европы в Бельгию и в Голландию.
Мне сказали, что выбрать 00 нельзя.
– Тогда, – сказал я, – я возьму 88, четыре яйца.
Лучше бы я этого не делал. Я мгновенно стал нацистом. Возмущались все, но больше всех – я это хорошо помню – Витторио Павончелло, ответственный за спорт в еврейском обществе Рима, который потребовал от меня извинений. И за что я должен извиняться? За то, что 88 для нацистов обозначает «Хайль Гитлер!», потому что восьмая буква немецкого алфавита – «H»? Да ладно. Этот Павончелло меня достал. В итоге пришлось поменять номер. После долгих и тщательных поисков в архиве, не означает ли новый номер чего-то ужасного для сборщиков папайи в Перу, я выбрал 77.