На палубе горели редкие огни, в их свете Надежда видела смертельно уставших товарищей по несчастью, желающих укрыться от шквального ветра. Не по сезону легко одетые пассажиры дрожали, нестерпимо жарко было одной Плевицкой, вскоре жар сменился сильным ознобом. Она села, сжалась в комок…
Сколько часов провела на палубе, Надежда бы не ответила — мир стал нереальным, кружился, светился радужными кругами, затем померк. Очнулась от того, что чуть не захлебнулась от вливаемой в рот воды, чуть отдающей запахом рыбы. Не сразу поняла, почему вокруг незнакомые лица, как с палубы переселилась на койку в каюту, кто помог, что за добрые люди пытаются напоить микстурой, дают какие-то таблетки, и вновь потеряла сознание. В бреду звала Юру, делала напрасные попытки встать. Ненадолго приходила в себя, принимала лекарства и вновь погружалась в сон…
Осознанно взглянула на людей лишь спустя сутки.
— Где мы? — еле слышно спросила Надежда.
— Скоро будем в Турции. Как бы из огня не попасть в полымя.
— Хуже того, что пережили, не будет, — успокоила соседка по каюте. — Плохо, что приплывем в чужую страну, а языка их не знаем…
Пароход миновал береговую кручу, где на ослепительно синем небе белели стены Георгиевского монастыря, оставил позади мыс Фиолент, вошел в Босфор, за которым в легкой дымке показалась бухта Золотой Рог. В полдень «Держава» достигла Константинополя. С неподдельным страхом перед неизвестностью беженцы смотрели на многочисленные минареты, мечети, снующие по бухте юркие лодчонки.
Пассажиры мечтали поскорее ступить на твердую почву, но потянулись утомительные часы ожидания: на борт поднялись турки, прокатилось слово «карантин», на мачте взвился белый флаг. Беженцы заволновались:
— Считают заразными, чуть ли не холерными!
— На пароходе погибнем от тухлой воды!
— Среди нас есть больные, но их просто укачало.
— Спускаем на воду шлюпки!
Турецкие солдаты с трудом справлялись с натиском русских, отгоняли их от борта, гортанно ругались. Вокруг молили:
— Воды! От ржавой живот пучит!
— Дите приболело — имейте сострадание!
Плевицкая на ватных ногах вышла из каюты. Почти рядом с пароходом в дымке купался город, дома с непривычно плоскими крышами громоздились друг на друге. Чтобы не упасть, Надежда вцепилась в висящий спасательный круг. Перед глазами все вновь встало с ног на голову.
— Рано, сударыня, поднялись, надо бы отлежаться. Побереглись бы, вы нужны всей России. Обопритесь, забудьте о церемониях. Кружится голова? Это от слабости, перенесенной качки, спертого в каюте воздуха.
Поддерживал Надежду, не позволяя упасть, худощавый военный в перетянутой портупеей гимнастерке. Говорил чуть грассируя, голос был ласковым, точно обращался к ребенку.