– А ты, Анюта, знаешь, кто такая Ика Тугарина? – спросил Георгий Филиппович.
Глеб слегка напрягся.
– Конечно. Икона отечественной моды. Самая красивая девушка Советского Союза.
– А ты, Ань, чем-то на нее похожа. Только не подчеркиваешь свою яркость. Как вы считаете, Глеб? – Сергей Сергеевич повернулся в его сторону.
Глеб занервничал. Нужно было его выручать.
– Извините, мне пора бежать, – заторопилась я.
Я поцеловала в щеку Георгия Филипповича и чинно поклонилась Сергею Сергеевичу.
Глеб пожал им руки, и мы вышли на улицу.
– Вероника Тугарина – моя мать, – прокомментировал он учиненный мне экзамен.
– Я знаю, – устало ответила я.
Он не спросил – откуда. Я не стала углубляться.
Мы молча доехали до моего дома.
* * *
Глеб запарковал мою машину на ее законное место.
– Так я завтра тебя побеспокою.
В ответ я кивнула и махнула рукой.
Подъем на второй этаж дался мне нелегко.
Я позвонила в квартиру Филоновой.
Открыл Остин.
– Слушай, может, мне в больницу лечь?
– Ложись, если средства позволяют. В бесплатную не советую. Пользы не будет.
– Ты уверен, что у меня не прободение?
– Укол помог?
– Помог.
– Значит, не прободение. При прободении не помог бы.
– Мне есть можно?
– Сейчас скажу Сашке, чтобы сделала тебе рисовый кисель. – Остин хитро посмотрел на меня. – Этот крутой к тебе неравнодушен.
– По-твоему, ко мне все неравнодушны.
– Он так переживал за тебя! И расспрашивал про парня, который вчера заходил, кем тебе приходится.
– И что ты сказал?
– Сказал, что парня не знаю, но что видел, как он ушел вскоре после него.
– Ты и его видел?
– Да, я к почтовому ящику спускался.
– А откуда знаешь, когда Костян ушел?
– Рекомендую, дверной глазок.
– Помнишь, Остин, любопытство сгубило кошку? Перестань за мной шпионить. А то нажалуюсь Филоновой.
– Жалуйся сколько влезет. Она сама меня посылает. «Что-то на площадочке шумно. Поди погляди, кто пришел». Так что у меня на шпионство лицензия.
– Лечить меня дальше как будешь?
– Ты все три лекарства принимаешь?
– Нет, только одно.
– А питаешься правильно?
– Нет, неправильно.
– Тогда помрешь скоро.
– Типун тебе на язык.
– А знаешь что? Я этому крутому нажалуюсь. Скажу, ты деньги тратишь, а она лекарства не принимает. Он тебе живо мозги вправит.
– У нас с ним формальные отношения. Деньги я ему верну. Сколько ты с него взял?
Остин потупился.
– Отвечай.
– Двести баксов.
– Остин, ты – выжига.
– Ладно, мне пора, футбол начинается. Таблетки прими. А кисель Сашка скоро принесет.
Ужасно хотелось спать. Я еле дождалась филоновского киселя.
Ночью мне приснился страшный сон. Глеб в белом халате и резиновых перчатках достает из груди живой Кораблевой бьющееся сердце, кладет его в шляпную коробку и кланяется портрету Вероники.