— Я заслоню ее собой. При одном условии.
— Каком же? — поинтересовался он.
— Вы останетесь президентом «Синклер Бродкастинг». Чтобы не дать мне зайти слишком далеко и потерять дно под ногами. А если через два года ваше предложение останется в силе, я его приму.
Он долго смотрел на меня.
— Хорошо. Вы назначаетесь исполнительным вице-президентом «Синклер бродкастинг», сохраняя за собой пост президента «Эс-ти-ви». Так?
Я кивнул.
— Значит, договорились, — он протянул мне руку. — Хочу задать вам еще один вопрос, из чистого любопытства.
— Насчет чего?
— А что бы вы делали, не найди мы взаимоприемлемого решения?
— Уж во всяком случае, не волновался, — беззаботно ответил я. — У меня уже нет необходимости зарабатывать на кусок хлеба, — за его спиной Барбара вышла из спальни и я не удержался. — Забыл сказать вам, что на прошлой неделе я женился. На очень богатой девушке, отец которой хочет взять меня в семейный бизнес.
Он вытаращился на меня, как на идиота.
— Добрый вечер, папа, — подала голос Барбара.
Если он и изумился, то лишь на долю секунды. Протянул к ней руки и она приникла к его груди. Синклер обернулся и его рот расползся в широкой улыбке.
— Поздравляю, сынок. Тебе крупно повезло.
— Я знаю, сэр.
Улыбка стала шире.
— К чему такие формальности, если мы — одна семья. Зови меня папа.
— Черт побери! — взорвалась Барбара. — Я не могу застегнуть этот бюстгальтер! — она отбросила злосчастный предмет и повернулась к зеркалу. — Ты только посмотри на меня. О господи!
Я подошел сзади, положил ей руки на талию, затем охватил ладонями груди.
— Давай я буду твоим бюстгальтером.
Она глянула на мое отражение в зеркале.
— Тебе нравится? Ты бы гордился мною, если б меня пригласили на роль коровы в рекламном ролике о пользе молока?
— А что плохого в том, что мне нравится большая грудь? В Америке таких, как я — легион Она вывернулась из моих объятий и резко выдвинула ящик комода. Но не рассчитала, и ящик вывалился из паза, а его содержимое рассыпалось по полу. Она опустилась на колени средь нижнего белья и расплакалась.
Я присел рядом, вновь обнял ее.
— Я такая неуклюжая, — всхлипнула Барбара. — Ничего у меня не получается.
— Не надо волноваться, — успокаивал я ее. — Худшее уже позади. Осталось-то несколько месяцев.
— А мне кажется, это никогда не кончится, — она все еще всхлипывала. — Почему ты не отговорил меня.
Я отговорил. На первом году нашей семейной жизни.
Но на втором она уперлась, и никакие доводы не помогали.
«Каждая женщина имеет право родить ребенка, — твердила она. — Для того она и создана».