— Конечно, привлекать внимание… А без венчанья… Вы даже не представляете, как шпионит ваша Ираида…
— Обращать внимание на эту…
— Приходится сейчас. Я нарочно оставил утром дверь Нараспашку, зашла будто бы самовар взять: «Где же Виктория Кирилловна? — все обшарила глазами. — Ах, на службе! Ночью, бедняжка. Ехала бы уж к маменьке».
— Злыдня, мещанка, сплетница…
— Она может причинить уйму неприятностей — гнусных, отвратительных. Ведь вас уже не защитит Нектарий. Кстати, я сказал, что вы скоро уедете. Я не могу допустить, чтобы вас поливали помоями…
Только тут она поняла, что значат его слова, но не поверила. Взглянула ему в глаза. Он смотрел открыто, серьезно и нежно.
— Так… как же?
— И незачем привлекать внимание «революционным» поступком — без церкви…
— Так как же? — Почувствовала, что прорывается радость, нахмурилась: — Как же нам быть?
И сейчас больно вспомнить, как он улыбнулся чуть иронически и ужасно невесело:
— Мне кажется, вам не слишком трудно отложить. А я ждал столько…
Бог знает что толкнуло, только обняла его, присела на ручку кресла, как бывало к отцу, прижалась и заплакала, разрыдалась.
— Что, милая? Милая, что? — Он обхватил ее, притянул к себе, и они оказались тесно рядом в кресле. Она долго плакала, никак было не сдержаться. Он все спрашивал:
— Милая, о чем? Витюша, о чем?
И себе не могла ответить. Все, что загнала в самые глубокие глубины, все, что не выплакала, вдруг освободилось:
— Наташа… И в клинике… И все что-то страшно… И маму никак не пойму…
Наконец она успокоилась, но осталась сидеть в кресле, прислонясь к нему и чувствуя его крепкую руку. Говорили, как всегда, о переменах на фронте, о партизанах, об отце. И о том, что надо попросить хозяина достать Станиславу брезентовые рукавицы. Потом перевязала ему руку. Все пошло как всегда, кроме того, что ей было свободно, тепло. Куда делась петля на шее, давящий долг? Ведь он же не отказался от нее совсем? А что-то повернулось. И вот уже больше месяца легко с ним и… дружно.
Сегодня боялась, что он будет беспокоиться за нее, но все сложилась удачно. Убирала лекарства после приема, Эсфирь Борисовна сказала:
— Ты Владимира Гаева хорошо знаешь? Его часть — в Красных казармах. Их перестали отпускать в связи с военным положением. Ему нужно отнести листовки. Не побоишься?
Виктория подумала о Станиславе Марковиче, потом постаралась представить, что ей нужно сделать:
— А Владимир знает?
— Что придешь именно ты — нет. Но вообще предупрежден.
Надо как-нибудь обмануть Станислава, а то с ума сойдет, пока она вернется…
— Я могу.