Твоя мама».
— Ну, завтра едем? Мой поезд уходит в… нет, с Узловой послезавтра рассветом. Вы успеете складывать чемоданы? Может быть, оказать помощь? К вашим услугам.
Виктория сложила письмо, сказала сдержанно:
— Мне ничего не нужно. Я никуда не поеду.
Он подался к ней:
— Вы шутите, мисс?
Она молчала, Джобин встал:
— Мисс, такой, такой… безразумство! Лучшее время из вашей жизни вести в нищете? Извините, — он указал на стол, где, прикрытый салфеткой, лежал кусок темного калача на тарелке, стояла солонка и пузатый чайник, — это же нищета. Зачем? Ваша мамочка и ваш… отчим… — ее резкое движение только чуть смутило его, — да, ваша красота, мисс, — капитал! Русская красавица найдет себе в Чикаго мужа с большими миллионами — клянусь! Мы с вами…
Она оборвала его:
— Мистер Джобин, ни в Чикаго, ни в Шанхай я не поеду. Можете не беспокоиться.
Джобин смотрел недоумевающе, вдруг скинул на стул свою великолепную доху, расстегнул пиджак (жилет на нем был тоже меховой) и достал портсигар, оклеенный мехом.
— Носовые платки у вас тоже меховые?
Он не понял иронии:
— Нравится? Не правда ли, оригинально: приехать из Сибири и всюду мех, мех, мех! Но, мисс Виктория, я вам немного, как это сказать, освещаю положение. — Он обрезал сигару, не спросив разрешения, закурил и выпустил облако бурого дыма. — Через, наверное, три месяца здесь придут большевики. Да, да, придут! Адмирала поддерживаем только мы, Америка. Черчилл давно ставит на Деникина. Но, в конце концов, мы не можем воевать за русских, а в Омске развал и паника. Я сам видел, клянусь!
— Все равно никуда не поеду. Я — русская.
— О, мисс Виктория! — он обшарил свои карманы, вытащил толстую сложенную газету. — Большевизм это… вот: речь мистера Черчилл в Британско-Русском клубе… вот, он говорит: «Организация их фантастична, дисциплина… — как это, как это?.. О! — зверская и… если бы… мы не успели вызвать к существованию армии Колчака и Деникина, все наше дело… Если эти армии будут уничтожать… уничтожены, произойдет несчастье, которое невозможно измерить… Россия в настоящий период решающий факт… фактор мировой истории… Обращаюсь всем погруженным в свои личные дела: вы можете покинуть Россию, но Россия вас не покинет!» Это Черчилл, мисс, крупнейший политик мира. Вы думаете, что большевизм — пустяки, ваше русское дело, и вы переживете его? Не погружайтесь в личную жизнь, мисс. Черчилл прав: надо бежать туда, где еще можно спокойно жить.
— Так ваш Черчилл как раз и говорит, что нигде уже нельзя спокойно жить.
— О-о! Америку нелегко расшатать! Можете не беспокоиться про миллионы вашего будущего мужа с Уоллстрит. И я еще успею сделать небольшой капитал и пожить без забот, клянусь! — В глазах его был веселый, детский азарт. — Я везу такие мехи, ценнейшие мехи! Капитал! Купил за ничто, благодаря помощи вашего… м-м… мистера Бархатова. — Он бросил газету, ходил по комнате, дымил сигарой и делал руками странные движения, будто плавал. — И я еще имею надежду! Я дал задаток за великолепный партий темный собол — баргузин. Один шкурка — начальник дорога, один — французский полковник, охрана дорога, и мои вагоны — как с маслом. В Чикаго я буду иметь за эти мехи миллионы. Клянусь!