— Да я же!.. — махнула рукой и пошла между двумя винтовками.
Ночевать в комендантском управлении? Идиотская чушь! Руша будет метаться, еще выскочит без документов — так же и… Понимали бы по-русски, объяснила бы… у, черт. И думать такими словами не смею! В комендантском уж объясню, уговорю. Ведь даже платка носового нет. Хорошо, хоть близко идти. Надо же так угодить. На минуту раньше — успела бы войти домой, на минуту позже — они прошли бы мимо переулка, — нет, белое платье заметили бы. Черт… Ой, батько, не буду! На всю жизнь запомнила.
Грохали сапоги караульных, а ее каблуки цокали мелко, и это злило. У-у, черти… И опять вспомнилось утро — надо отвыкать!
Прибежала к Дубковым пораньше, рассказать про поездку, — они живут теперь близко. Батько уже уходил. Анна Тарасовна сказала:
— Иди с ним, принесешь кастрюлечку, вчера забыл, не маю, в чем обед ему нести.
В ревкоме ждал его парень в латаной косоворотке, галифе и сандалиях:
— Бюрократ, вишь, канцелярский спец. Объясняю: продукты для больных, для тифозных, а он котосится: подписи не все, вишь.
Дубков написал что-то, отдал пареньку бумагу:
— И скажи: еще хоть раз станет волокитить — передадим в Чека.
Парень вышел, повернулась от окна:
— А я бы такую сволочь сразу в Чека… — и споткнулась о взгляд батьки. — Ну правда же, для больных ведь…
— Так-так. — Он поманил ее пальцем. — Поди-ка поближе. Сядь.
Кого учить вздумала, дура, даже уши горели от его взгляда.
— Ты девушка, будущая мать. Как же у тебя с языка летят эти «черти» да «сволочи»? Если равноправие — значит, в мужика обратиться? Может, еще курить, а то самогон хлестать? Как тебе не стыдно? Интеллигентная девушка! Или поверила тому, что враги пишут? Дескать, наш идеал — всеобщее хамство?
— Николай Нико…
Он не дал сказать:
— Мы уничтожаем социальные и экономические препятствия для полного развития ума и сердца каждого. А сердце-то — доброта, нежность, отзывчивость, нетерпимость к злу — ваше дело, матерей, жен. Если женщина огрубеет — мужчина озвереет. Не смей привыкать к грубости. Поняла?
— Поняла.
— Ну, иди. Про Чека ты, може, и права. Иди, дочка, некогда.
…На каком языке они говорят? Смуглые, черные, наверное мадьяры. Надо же влипнуть. А Руша волнуется, только бы не вздумала искать. Если б не она, смешно бы, пожалуй даже интересно. Какие разини без документов ночуют в комендантском? Но я-то, — казалось: вот стена, вот крыльцо — значит, дома. Несуразица. Хоть бы дежурный попался толковый. О, часовой шагает — пришли. Великую преступницу ведут: один впереди, другой сзади, не убежишь…