— Что? Который час? Папа, что?
— Лежи. Половина второго. Лежи и слушай. — Отец сел на край ее кровати.
Что-то случилось. Взяла его за руку:
— А мама?
— Спит мама. Видишь ли, меня вызывал полковник Захватаев.
— Ну?
— Нужны старшие офицеры. Предложено вступить в армию?
— В колчаковскую! Что ты ответил?
Отец отнял у нее руку, зажал в колени обе, сложенные ладонями вместе.
— Я не большевик, и не так уверен в их безупречной правоте, как ты. — Он встал, заходил по комнате. — Третьего не дано. Нельзя отсиживаться в сапожном углу.
Отец ходит и ходит, опустил голову, почти закрыты глаза. Что же он ответил? Остановился у окна, спиной к ней. Что же он ответил?
— Где смысл? Где человечность, мораль, честь, простая порядочность?.. — Он повернулся, взмахнул рукой, будто зачеркнул что-то. — Смрад. Разложение. Никто ни во что и никому не верит. — Посмотрел прямо в глаза ей: — Не могу стать рядом с Жаненом против своего народа.
— Папа!
Он оборвал ее:
— Подожди. Мне пятьдесят два, а не семнадцать. Нелегко у меня на сердце. Я должен все… Поставить на карту все. Все. — Сошлись напряженно брови, он закрыл рукой глаза, очень тихо сказал: — Только ты останешься у меня, Виктория.
Она протянула к нему руки:
— Что ты решил?
Он подошел, взял ее руки в свои большие:
— В Россию. В Россию, Виташа. В Красную Армию.
Поднялась с колен, обхватила шею отца:
— Я с тобой.
— Нет. — Он хотел разнять ее руки.
— Я с тобой! — Прижималась крепче, говорила быстро, не давала перебить. — Я взрослая. Нужны ведь сестры в Красной Армии. Я давно хотела. Я тоже не могу. Папа, я тоже не могу!
— Подожди. Отпусти. Выслушай.
Так жестко он сказал, руки ее сами разжались.
— Расстояние — тысячи верст. Морозы сорокаградусные, на станциях, в поездах черт знает… Мне ведь знаком этот путь. А сейчас хуже. А пройти через фронт? Пешком, верхом, на случайных санях, лесом, сугробами — разве тебе под силу?
— Мне здесь не под силу. Здесь, без тебя?.. Папа!
— Хочешь глупой гибели?
— Лучше, чем здесь. Как ты можешь меня?..
Отец почти крикнул:
— Разве мне легко тебя оставить? Ляг, — он укрыл ее одеялом до шеи и сел подле нее. — Пойми меня. Нам не пробраться вдвоем. Погибнем оба бессмысленно, ни за что.
— А тебе под силу?
— Я солдат. Мне седло привычней кресла. И морозы, и окопы… Я свои силы знаю… Это не простое путешествие. — Он гладил ее волосы, щеку, от руки чуть пахло табаком, варом и кожей. — Мало ли в какие положения можно попасть — надо ясную, свободную голову. Тревога за тебя все собьет. Гибнуть нелепо, глупо… Разве я оставил бы тебя без необходимости?