Тася провожала в переднюю:
— Он такой милый-милый! Людке надо найти хоть какого-нибудь, а то сгрызет меня от зависти.
А вдруг они заранее забрались в подъезд? Скорей. Скорей.
Виктория опередила на лестнице Тасю, чтобы самой открыть дверь. Увидела силуэт мужчины, вылетела, захлопнула, прижала спиной створку и оттолкнула мужчину. Тут же услышала громовой смех, почувствовала запах духов и сигар.
— Мистер Джобин! — закричала Тася и толкала ее дверью в спину.
Наспех объяснила, познакомилась, извинилась и побежала в переулок, где должна была ждать в случае неожиданной помехи, отмены. За углом уже стояли три затаившиеся фигуры.
— Все отменяется.
Трое грозно спросили:
— Почему?
Проще бы сказать, что пришел Джобин, но это неправда, и тогда снова будут готовить нападение.
— Не хочу. Отвратительно. Анархизм.
— Предательство! — прошипел Козлухин. — Прихвостень буржуазии.
— Сколько разговоров, а как дело — в кусты!
— Интеллигентская мля! Бугуруслан взят, а она…
— Подождите, мальчики! Подождите, послушайте…
Ее не стали слушать, изругали с бешеным презрением — трусиха, слякоть, ханжа, чистоплюй, и опять: предатель, мля интеллигентская, — и оставили одну, ушли.
Никуда не гожусь? Неужели? Леша сказал: «С таким другом можно пропасть». Интеллигентская мля. Что это за мля? Товарищ мамзель… Бугуруслан взят, Колчак наступает, аресты, пытки, каратели зверствуют. Хорват, Семенов… Неужели… нет, Леша бы так не сделал. Дурь какая-то, дешевый маскарад. У большевиков экспроприация общая… от правительства… от идеи, а это… это — воровство. Что еще за мля? Мля. Стою тут… Нужно силу воли, как у Леши. Как у папы.
Весенняя река несет столько разных запахов. И дегтем пахнет, и прелой травой, и землей, и теплым хлебом. И запахи растворяются в бродящем воздухе.
Виктория шла не торопясь, слушала звуки пристани, оживающей после зимы, дышала глубоко. Чистота и свежесть весеннего ветра смывали будничные мелочи. Нет, начался день хорошо — по гистологии «весьма». Солнце садится, но еще гладит лицо теплом, играет на темной воде и на льдинах. Это от них текут под пальто тонкие морозные струйки. Досадно, что крутилинский урок закончился. Неутомительно, и не приходилось деньги брать у мамы. Не надо было платье «счастливое» снимать, в котором с Лешей ходила. Не хотелось в нем к Крутилиным — дом-то вражеский… Джобин этот иногда рассказывал интересное, а последний раз переводил американские газеты:
— Многие штаты уже ассигнуют значительные средства для борьбы с занесенными в Америку бациллами большевизма, — опустил газету, прищурил глаза. — Большевики в России — недурной бизнес, но в Америке — о, это чистый убыток! — Громовой смех выразил его восторг от собственной остроты.