Она спросила:
— Почему большевики в России для вас бизнес?
— При нынешней депрессии нашего товарного рынка? Россия же не производит товаров, она поглотит все, что у нас залежалось.
Тася кокетливо щелкнула по газете:
— Всякий хлам?
— О да! — Джобин послал ей смачный воздушный поцелуй и опять засмеялся: — «Нью-Йорк геральд трибюн»: «В Сибирь устремились все, кто жаждет легкой наживы. Большинство — подонки: прогоревшие содержатели притонов, пропойцы, сыщики, закоренелые золотоискатели, неудачливые дельцы…
К какой категории относится сам Джобин? Неумный, нахальный и грубый, а откуда-то детскость и непонятная откровенность:
— Каждый стоит столько, сколько денег на его счете. Отнимите капитал — и что такое я, или мистер Дерк, или сам Пирпонт Морган? Пропавшие люди, как безработные наших slums — по-русски «трущобы».
Кто ж он — неудачливый делец? Содержатель притона? Сыщик? Все ему подходит. Не ради ли сбыта «хлама» создана эта АРА? А английские рабочие за большевиков. «Беззубый крокодил Ллойд-Джордж перепугался, уже готов снять войска с русских фронтов». Если бы! Если б не союзнички, уже давно бы…
Удивительный воздух. Вот эти мгновенные смены летнего и зимнего дыхания и есть весна. А короткая тут весна, и сразу — лето. Не найти на лето урока. Дать-то даст мама денег, только каждый раз допросы, и вообще не хочется. Крутилинских отлично хватало и на бинты, и на гостинцы мальчикам, и на свои мелочи. Петрусь так любит эту репу. Раньше только поговорку знала — «дешевле пареной репы». Сибирские яблоки. Вкусно, но не яблоки.
Останусь ночевать с Петрусем на печке. Надо было записку оставить… Да мама не заметит, не встревожится. Все время, каждую секунду о Леше думаю. Не то что думаю, а он живет где-то рядом. И не рядом, а во мне самой.
Опять вспомнилось все: вечер, ночь, утро, прощанье и ощущение холодной небритой щеки. И вдруг пронизало такое волнение, какого не испытала ни в самую минуту поцелуя, ни после, вспоминая много раз. Она испугалась, рванулась, пошла быстрым шагом. А ощущение поцелуя приходило снова и снова пронизывало тело радостью.
Весна, вода, за черным лесом зарево заката. Чудеса. Чудеса в этой Сибири. А люди, какие здесь люди… Не путались бы союзники, и все бы уже кончилось. Скорей бы. Как хочется рассказать про Лешу. Кому?
У окошка сидел Петрусь. Увидел ее, захлопал в ладоши, что-то кричал, но через двойные рамы не слышно.
В сенях встретили Коля и Егорка:
— А кто к нам приехал!
— А кто у нас приехал!
— Кто?
— А глядите, — Егорка распахнул дверь.
Посреди избы стояла Настя, в старом гимназическом платье, такая же тоненькая и широкоплечая, а лицо уже не мальчишеское — мягче, и глаза еще лучше. Виктория бросилась к ней: