Симха кивнул. Он знал алфавит. Авром научил его говорить буквы без запинки.
— Алеф, бейс, вейс, гимл, далет, хей, — начал он выпевать ивритские буквы.
Я присела на корточки и обняла его за плечи:
— И во всех школах было бы полным-полно утят. Они захотели бы узнать, где находятся Нью-Йорк и Северный полюс. Они захотели бы выучить Тору и научиться молиться.
— Вот здорово! — засмеялся Симха, который должен был с сентября идти в еврейскую начальную школу. Он сиял, представляя себе, как утята рассядутся рядом с ним на скамейке.
— Здорово? — спросила я. — Но тогда пруд опустеет.
Симха растерянно смотрел на покачивающихся на воде птиц.
— Некоторые пусть останутся.
— И никогда не узнают, где находится Нью-Йорк? И останутся глупыми до конца жизни? Им будет обидно.
Я встала и потянулась. Поколебавшись, он последовал моему примеру.
— А что это — Нью-Йорк? — спросил он.
— Нью-Йорк очень далеко, в Америке. И там живет утенок, который выучил алфавит. Его зовут Доналд Дак. Он умеет говорить и сам водит автомобиль. Но счастлив ли он? На самом деле, нет. Дай утенку палец, он всю руку отхватит.
Мы подошли к коляске. Я подняла Симху повыше, чтобы показать, как сверкает в солнечных лучах пузырек слюны на губах спящей Цивьи.
— Шейн[8], — сказал он восхищенно.
Мы вместе повезли коляску по дорожке к скамейке, на которой обычно сидели. В тишине ясно слышен был скрип колес и хруст камешков под нашими башмаками. Симха снова принялся повторять вопросы, которые должен будет задать во время седера. Почему эта ночь непохожа на другие ночи? Почему мы едим пресный хлеб и горькие травы? Почему, почему, почему? Он шел рядом со мною в своем наглухо застегнутом лапсердаке. Чем отличается этот малыш от остальных? Почему я терплю ненависть его отца, безразличие его матери, его мерзких братцев и сумасшедшего привратника — ради того, чтобы провести с ним несколько часов?
Мы подошли к скамейке. Я пристроила коляску рядом и поставила ее на тормоз. Потом повернулась и увидела это. Белой краской через всю спинку было написано: ВОНЮЧИЕ ЖИДЫ.
— Смотри-ка, — сказал Симха, который успел уже забраться на скамью. Стоя на коленках, он водил пальцем по буквам, справа налево, как его учили дома. — Тут совсем нет флажков.
Я подошла и села рядом.
— Нет, — сказала я, — это не на иврите написано.
— А что здесь написано?
— Убери руку, тогда я прочту.
Он поднял вверх обе руки.
— Здесь написано: кряк-кряк-кряк.
Лицо его просияло. Я притянула его к себе, отвела волосы и поцеловала в обе щеки. Я как бы ограждала его от лавины грязных слов.