В расплывчатых словах слабо угадывалась суть: Цзян Чен до конца не понимал, что именно собирается сделать Вэй Ан Ю, и потому задумчиво повёл пальцем по воздуху, словно вычерчивая невидимую глазу схему:
— Значит… ты боишься сорваться? Потерять контроль?
— Вовсе не боюсь; скажем так, заранее готовлю пути отступления, если вдруг что-то пойдёт не по плану. Разве не это зовётся стратегическим мышлением?
— Так что именно ты собираешься делать? И что тебе нужно от меня?
Этих вопросов она ждала и боялась — и потому, как всегда в особо нервные моменты жизни, Вэй Ан Ю затараторила:
— Для того, чтобы всё прошло как надо, нужен мужчина — лучше бы моих лет или, по крайней мере, не сильно старше. Поможешь с поисками?
Цзян Чен поперхнулся возмущением:
— Это слишком! Приносить человека в жертву ради какого-то тёмного ритуала… Да будь это даже пленная шавка Вэнь, от нас бы отвернулись все союзники до единого — и были бы совершенно правы! Как глава ордена, я тебе запрещаю!
Лицо Вэй Ан Ю стремительно утратило торжественную серьёзность: сперва изобразилась на нём растерянность, а затем она в голос расхохоталась.
— Сколь же ты дурного обо мне, оказывается, мнения! Не беспокойся, ритуал не так страшен, а мужчина после уйдёт живым и, возможно, даже довольным жизнью. Он и нужен-то лишь для того, чтобы облечь воспоминание в плоть — так будет проще создать нужный образ для искажения.
И «глава ордена» вновь закашлялся — на сей раз поняв, что именно имелось в виду. Вэй Юн терпеливо дождалась, пока он выпрямился и потряс головой, пробормотав:
— Звучит как совершенное безумие.
— Эй, не смотри так: я ведь не тебя поучаствовать прошу. Всего-то найти кого-нибудь — кто потом не станет трезвонить на каждом углу, присочиняя по ходу подробность-другую. Я бы и сама занялась, да только от меня, чего доброго, это примут за предложение сей же час сбегать под венец, а мне надо всего-то на одну ночь.
Долго, долго он молчал, прежде чем спросил:
— Это действительно необходимо?
— Ты не меньше других боишься, что однажды мёртвые обратятся против нас. Пока орден ещё не окреп, мы не можем отказаться от преимущества. А я предлагаю разумное решение — думаешь, я не перебрала с десяток других? Да, есть и другие пути, но этот безопаснее прочих.
«Безопаснее потому, что не пострадает никто, кроме меня».
Она хорошо знала его — и, сколько бы неодобрения ни горело в его глазах, Цзян Чен лишь коротко уточнил:
— И что мне сказать? Этому… мужчине?
— Можешь сказать как есть: от него ничего не требуется, кроме тела. И лучше скажи, чтобы молчал — не говорил ни слова; в том воспоминании их и без того предостаточно…