Да, в знакомой музыке действительно что-то переменилось, пока робкое, едва уловимое — и Вэй Юн поняла, что именно.
Подставляя лицо прохладному ветерку, та, кого называли Старейшиной И Лин, слушала, как бьются в ней два сердца.
Осколки того, что осталось от нас: когда разгорелся огонь
На всём пути Цзян Чен почти не встретил живых: лишь изувеченные тела не единожды убитых и вновь оживлённых, лишь равнодушные белые глаза. Мертвецы не двигались, лишь колыхались на ветру их волосы и полы одежд; одна трель зловещей флейты, и они тотчас кинутся в бой. Те немногие, что осмелились взглянуть на прибывшего, смотрели издалека, из-за спин мертвецов; только одна старуха, по дряхлости, очевидно, не боящаяся смерти, робко поприветствовала его и попросила не слишком утруждать «госпожу Вэй», которой и без того «трудно приходится». Цзян Чен не удостоил её ответом, лишь отстранил с пути.
Он пришёл поговорить с Вэй Ан Ю, а не с ними.
Его ждали на пороге дома. Похоже, ей нездоровилось — бледная, непривычно серьёзная и сосредоточенная, Вэй Ан Ю смотрела на него без особого выражения. Они не виделись почти год, но она, как будто подозревая, зачем к ней явились, не выказывала ни радости, ни даже интереса. Подумалось, что она и сама смахивает на мертвеца: Цзян Чен передёрнулся. Задерживаться здесь не хотелось, и потому он заговорил:
— Ты покинула Пристань Лотоса без моего дозволения. Ты в лицо оскорбила главу ордена Лань Лин Цзинь; наконец, ты убила нескольких членов его ордена и увела с собой военнопленных…
— И зачем же ты пришёл, шиди? Зачитать мне приговор?
Всю жизнь Вэй Юн обращалась к нему именно так, но сейчас внутри полыхнуло: как смеет она делать вид, что ничего не случилось, что бегство её, убийство надсмотрщиков, воскрешение мёртвых не стоит и выеденного яйца?! Кровь ударила в голову, и громче, чем прежде, Цзян Чен воскликнул:
— Сколько ещё мне защищать тебя перед другими орденами? Думаешь, о тебе просто забудут? Позволят творить, что вздумается?
— Я не спрашиваю их разрешения, как и твоего. Назови меня преступницей, изгони — и тебе не придётся держать за меня ответ. Давно бы следовало так и поступить.
Как можно оставаться равнодушной, будто речь идёт о детской склоке, а не о настоящей угрозе?! И неужто и на минуту она не задумалась, что он не желает ей смерти, как многие теперь, что хочет лишь увести с опасной тропы, пусть даже придётся действовать силой?
— Ты приговоришь себя — ради чего?! За них? За ублюдков из клана Вэнь? Если бы ты выдала их на суд — тебя никто бы не стал преследовать!