— … Дочь, пошедшая войною на отца и своим грехом подарившая нам жизнь, та, что…
Замолчи.
— … Сохрани нас, пресвятая Джиантаранрир, спаси…
Замолчи!
С шумом обрушился слишком сильно стиснутый гобелен. Теперь их видели — её и Элори. Двое стражей — и сам лорд Кродор. Шантия смотрела — и видела дракона с оскаленными окровавленными клыками; какое дело, что вместо зубов — топор, если так реальна кровь, повсюду, яркая, как пурпур на белом шёлке.
Людской вождь опустил оружие и сказал что-то — понять бы, что! Ноги не держат, руки сами собой вскидываются — защититься, укрыться! Как в детстве, рухнуть на пол и обнять себя руками, и поверить, будто теперь не страшны ночные чудовища.
Вот бы теперь перестать дышать.
Тем временем чуть ближе подошёл один из стражей; чуть меньше мгновения, такого долгого, пока сестра ухватила подсвечник, пока взмахнула им — и упала на пол: что толку в тяжёлой железке против меча?.. Хватай оружие, сражайся — так должна вести себя сильная дочь Незрячей, так восстала, не имея сил, слепая дочь против трёхглавого отца…
Вот только вернётся тело, вернутся мысли; когда перестанет вырываться из горла вместо слов икота, когда хоть немного очистится воздух от запаха крови, свежей крови. Дракон, чудовище. Неважно — что, неважно — почему, какое дело! Сражаться, жить, жить, жить…
— Не бойся.
Смешно, до одури смешно. Он говорит — не бояться, а руки его в крови её сородичей; Шантия не сдержалась — и рассмеялась, и резкий, громкий звук заставил стражей и лорда дрогнуть, как если бы то был удар.
— Я не убью женщину, которая не сопротивляется.
— Вы отпустите меня?..
И голос не её — слишком низкий, едва слышный. Он говорит — не убьёт женщину, а Элори лежит рядом со вспоротым животом, как рыба с невычищенными потрохами.
— Не думаю. Ты останешься здесь. Разумеется, не в качестве моей супруги: ты лгала мне, лгала вся твоя семья. Куда же… служить ты не приучена, оно видно… Цени этот дар, и постарайся распорядиться им достойно.
Он говорит, говорит — какие пустые слова! Говорит, как с преступницей, отчего-то обманувшей его доверие; где же это прелестное церемонное «вы», где? Чем они разозлили дракона? А может, он и вовсе выдумал причину; таким, как он, неважно, кого убивать.
— Уведите её.
А дальше — тёмные сны без лиц и голосов, бледный рассвет, запертая комната. И после — новые комнаты, усыпанные золотом, и такие же женщины в золоте и серебре, смотрящие на неё — нет, не по-рыбьи, а с брезгливым интересом. Лишь при виде этих глаз Шантия на мгновение очнулась — и едва слышно прошептала, не надеясь быть понятой, не надеясь на иной ответ, кроме очевиднейшего: