– Давай отнесу тебя в дом, – предложил он.
– Еще слово – и я превращу тебя в жабу. – Пруденс понизила голос. – Не хочу к ним в дом.
Охотник нахмурился.
– Не хочу быть там второй! – заявила Пруденс, представив себе, как Спеллманы будут лечить ее, хотя больше всего им хочется хлопотать над Сабриной. Их глаза будут скользить по ней, как скользят глаза других родителей, когда они, придя в академию, высматривают собственного ребенка и не обращают внимания на какую-то там сиротку. – А ты бы хотел?
Охотник немного подумал и покачал головой. Потом кашлянул:
– Я отвезу Пруденс домой.
Сабрина подошла к грузовичку, потянулась, чуть не взобралась внутрь, чтобы обнять Пруденс, несмотря на суровые предостережения. Видимо, Сабрина решила, что теперь они стали подругами.
Черта с два. Рано или поздно Пруденс даст ей это понять.
Ник и Сабрина стояли перед домом, глядя вслед грузовичку, а тетушки безуспешно пытались загнать их обоих внутрь. Ник обнял Сабрину за плечи. Пруденс заметила, что от охотника это не укрылось.
– Высади меня в лесу, и все, – приказала Пруденс.
– Я знаю дорогу к академии, – ответил охотник.
Пруденс вздохнула, погружаясь в дремоту:
– Меня окружают идиоты.
Проснувшись, она обнаружила, что грузовик стоит слишком близко к академии. Охотник сидел на скамейке напротив, понурив голову и обхватив руками колени. Его кошмарная челка опять свалилась на глаза.
– Академия – твой дом, верно?
– Другого у меня нет, – ответила Пруденс.
– Я отнесу тебя туда, – вызвался он.
Пруденс представила себе, что начнется в академии, если через порог переступит охотник на ведьм.
– Только попробуй. Тебя сотрут в порошок.
Охотник молча протянул Пруденс несколько набросков. Почти на всех был ее маленький братик, а на последнем – она сама, Ник и Сабрина на берегу пылающей реки. Пруденс и сама знала, что красива, но до сих пор не замечала ни в себе, ни в других ведьмах красоту вот такого рода.
Жаль будет сжигать эти рисунки, жаль будет смотреть, как пепел рассеивается на ночном ветру, но ничего не поделаешь – придется. Так надо. Такова сущность красоты, разбивающей сердца. Даже когда она сияет у тебя перед глазами, ты знаешь, что она все равно потеряна.
И в этот миг Пруденс поняла, что же задумал охотник.
Она села, спустила ноги из кузова и, превозмогая боль, с наигранной легкостью соскочила на землю.
– Куртку можешь оставить, – сказал охотник.
Она так и планировала. На платье зияла дыра.
– Мне придется ее сжечь.
Охотник пожал плечами:
– Я знаю.
Он встал со скамьи, перебрался на водительское сиденье, а Пруденс повернулась к академии. Серый фасад заслонял утреннюю зарю.