Мама повернулась, отошла к калитке и посмотрела на заднее крыльцо. Мой старик всегда держал свою удочку там в углу, и мама знала это не хуже других.
— Мис'Марта, — сказал Хэнсом, — мистер Моррис говорил, что ему надо сходить на какой-то выгон посмотреть каких-то телят.
Мама круто повернулась к нам.
— А тогда зачем ему удочка? — спросила она, строго глядя на Хэнсома.
— Может, мистер Моррис передумал и забыл мне сказать об этом,— ответил Хэнсом.— Может, он решил, что в такую хорошую погоду не стоит смотреть телят,
— Врать в такую погоду тоже не стоит, — сказала мама и, открыв калитку, зашагала к дому.
Хэнсом вскочил и со всех ног кинулся за ней.
— Мис'Марта, я говорю, как мне мистер Моррис велел. Я сам не стану врать, мис'Марта, вы же знаете! Мне так мистер Моррис велел, а я всегда стараюсь делать, как мне велено. Ну, бывает, что я запутаюсь, если надо говорить правду и туда и сюда.
Мама ушла на кухню и закрыла за собой дверь. Мы долго слышали, как там гремят кастрюли и сковородки. Потом дверь распахнулась, и мама позвала меня.
— Можешь обедать, Вильям, — сказала она. — Отец тоже мог бы пообедать, да только он того не стоит, надо бы его морить голодом всю жизнь.
В эту минуту я заглянул во двор и так и обмер. Торчит над забором голова моего старика — только одни глаза видно! Он стоял там и слушал, стараясь не проронить ни слова. Я толкнул Хэнсома в бок, чтобы он не ляпнул чего-нибудь невпопад и не нажил бы себе беды с моим стариком.
Мама догадалась, что за забором кто-то прячется, вышла на крыльцо и привстала на цыпочки. Мой старик мигом спрятал голову, но мама все-таки углядела его. Она пулей вылетела во двор и распахнула калитку, прежде чем он успел шмыгнуть за сарай. Схватила его за лямки комбинезона и поволокла к крыльцу.
— Вильям, — сказала она мне, — сию минуту ступай в дом, закрой двери и спусти занавески на всех окнах. И не смей выходить, пока я тебя не позову.
Я встал и пошел к крыльцу, насколько возможно замедляя шаги. Хэнсом начал пятиться к углу дома, но мама заметила это и вернула его назад.
— Не вздумай удрать, Хэнсом Браун,— сказала она.
Мой старик с глупым видом стоял посреди двора рядом с мамой, которая крепко держала его за лямки комбинезона. Он покосился в мою сторону. Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь, но я боялся; как бы мама чего со мной не сделала.
— Ну-с, Моррис Страуп, признавайтесь, — начала она, подтаскивая папу к нижней ступеньке.— Зачем это ты подводишь несчастного несмышленого негра и заставляешь его врать?
Мой старик посмотрел на Хэнсома, но Хэнсом смотрел себе под ноги. Все долго молчали, и я боялся, как бы мама не погнала меня в комнаты, не дав услышать папин ответ.