Тут мама застонала, папа с Хэнсомом обернулись и увидели ее.
— Марта! — сказал мой старик, подходя к сараю и глядя на маму. — Марта, что с тобой? Ты не заболела?
Мама выпрямилась и заплетающимися шагами двинулась к нам.
— Моррис, — слабым голосом проговорила она. — Что же это, Моррис?
Папа вернулся к телочке и протянул ей пучок тимофеевки.
— Знаешь, Марта, как чудно получилось, — сказал он. — Пошел я утром на Терновую речку, сидел - сидел с удочкой — хоть бы раз клюнуло. Решил, надо уходить, соберусь как-нибудь в другой день. На обратном пути вижу полоску тимофеевки. Трава замечательная! Я взял да и нарвал несколько пучков, так она мне понравилась. Потом вышел на дорогу, оглянулся, а за мной идет телочка, Видно, отбилась от стада. Иду дальше — про нее и не думаю; потом уж около самого дома оглянулся еще раз: а она все плетется позади. Подошел к сараю — она за мной. Ну что ж, думаю, дай-ка угощу ее той самой тимофеевкой, которая мне так понравилась. Правда, чудно получилось?
— Вильям, — сказала вдруг мама, поворачиваясь и глядя на меня. — Ступай в дом, закрой двери и спусти занавески на окнах. И сиди там, пока я тебя не позову.
Если мама так прогоняла меня, значит, она собиралась дать хорошую взбучку моему старику. Мне, бывало, не хочется оставлять его одного, когда мама начинает злиться, но приходилось делать, как было велено.
Кончив говорить со мной, мама повернулась и посмотрела на Хэнсома, который сидел на заборе. Хэнсом мигом спрыгнул вниз, не дожидаясь ее окрика.
— Хэнсом, уйди куда-нибудь и сиди там, пока я за тобой не пришлю.
Хэнсом тут же пошел к огороду.
— И если тебя будут спрашивать про телку, Хэнсом Браун, чтобы ты и пикнуть не смел, — сказала мама. — А то начнешь врать по своему собственному почину. Держись от людей подальше, пока я за тобой не пришлю. Слышишь, Хэнсом?
— Слышу, мис’Марта, — ответил он.— Я так и сделаю. Я всегда стараюсь делать так, как вы мне велите или как мистер Моррис велит.
Хэнсом ушел на огород, а я спрятался за забором.
— Ну, Моррис, — начала мама, круто поворачиваясь к моему старику. — Как ты теперь будешь оправдываться? Ведь с тех пор как ты свел телку у Джима Уэйда, времени прошло порядочно, небось, успел придумать какую-нибудь небылицу? А что хуже всего? То, что ты несчастного несмышленого негра, Хэнсома Брауна, запутал в свои воровские дела да еще заставил его врать!
— Стой, Марта, подожди, — сказал мой старик. — Ты уж очень торопишься. Эта телка сама сюда пришла. Зачем винить меня, если она...
— Зачем винить тебя, если ты нарвал чужой травы, привязал ее к удочке и всю дорогу размахивал этой травой перед самым носом у телки и заманивал ее все дальше и дальше!