— Ольга Константиновна, — тихо обратился он к ней по-русски.
Женщина вздрогнула и обернулась.
— Я вас знаю? — так же по-русски спросила она полушепотом.
— Увы, нет. Но мне о вас много рассказывал граф Хельдорф.
— О, Вольфи. Общие друзья — повод для знакомства? — холодно улыбнулась она, но ее глаза изучающе впились в лицо Хартмана. — Вы что-то хотели?
— Простите, что в церкви, но вопрос безотлагательный.
— Здесь? Нет, — отрезала она. — Подождите меня снаружи.
Она повернулась к алтарю, где умолкли антифоны и священник вместе с диаконом вынес к престолу Евангелие. Ольга медленно перекрестилась.
— И говорите по-немецки, — добавила она. — Русский не ваш язык.
Слабый голос священника гулко разносился под сводами храма, и нельзя было разобрать ни слова из сбивчивого чтения им Апостола и Евангелия.
Хартман вышел на улицу, в тихом сквере против собора сел на скамейку и закурил. Он мог только догадываться, какие вихри бушуют в душе Чеховой, но этот риск он считал неизбежным. В центре сквера, возле слащавого изваяния ангела, сидящего на крылатом не то льве, не то волке, копошилась ватага детей. Хартман задержал на них сосредоточенный взгляд. Светловолосые немецкие дети не были похожи на его сына, но что-то общее в них угадывалось. Один, самый шустрый, влез на круп медного страшилища, которого оседлал ангелок, и вдруг испугался, что не слезет. Зажав сигарету в зубах, Хартман поднялся, подошел к ревущему мальчишке и аккуратно стянул его на землю… Светило солнце. Небо было безоблачным.
Ему пришлось ждать конца службы. Чехова вышла на паперть, сдернула с головы шаль, освободив пышные, идеально уложенные каштановые волосы, осмотрелась и стала спускаться по лестнице. Хартман отбросил сигарету и поднялся ей навстречу.
— Имейте в виду, — жестким тоном предупредила она, — у меня очень мало времени.
Франс протянул ей визитку:
— Разрешите представиться: Хартман, управляющий отеля «Адлерхоф».
— «Адлерхоф», это в Шарлоттенбурге?
— Именно.
— Хорошо быть управляющим отеля в военное время, — съязвила она.
— Кто-то должен делать и эту работу.
— Откуда вы знаете русский язык, Хартман? — спросила Чехова, отказавшись присесть на скамейку и показав тем самым, что разговор будет коротким.
— О, я бывал в России. К тому же моя жена русская.
— Вот как?
— Да. — В голосе Хартмана прозвучал металл. — Она погибла. В сорок первом под Ковелем ее застрелили эсэсовцы, предварительно разбив лицо прикладом.
Чехова смерила его осторожным взглядом:
— По правде сказать, у меня уже есть мотив, чтобы вызвать сюда полицию.
— Вы этого не сделаете.