В послании Сталину Рузвельт выразил свой восторг — настолько же искренний, насколько вынужденный: «В течение месяца гигантских боев Ваши вооруженные силы своим мастерством, своим мужеством, своей самоотверженностью и своим упорством не только остановили давно замышлявшееся германское наступление, но и начали успешное контрнаступление, имеющее далеко идущие последствия…» Прочитав послание, Сталин небрежно отбросил его: «Вместо того, чтобы болтать, пусть бы лучше подумал о втором фронте».
К этому моменту англо-американские союзники практически захватили Сицилию, не встречая особого сопротивления по негласной договоренности между сидящим в американской тюрьме гангстером Лаки Лучано и боссом сицилийской мафии доном Кало. Занятый орловско-курской операцией, Гитлер распорядился вывести свои войска с острова, чтобы усилить оборону материковой Италии, которая, по сути, уже вышла из войны.
В те дни по радио Геббельс в угрожающей манере вещал: «Да, линия фронта германской армии незначительно сокращается, но это дает нам преимущество сосредоточиться на ключевых направлениях нашей победы. Да-да победы! По сути дела, Германия уже выиграла эту войну и теперь обязана защитить свои завоевания». Геббельс и не догадывался, какую язвительную иронию вызывали его выступления в народе.
Вот и сейчас, сидя в фойе кинотеатра «Палас», где у него была назначена встреча с Зееблаттом, Хартман с удовольствием прислушивался к болтовне каких-то водителей, пивших пиво за стойкой перед сеансом.
— Слушал вчера хоромоногого, — говорил один из них, вытирая ладонью пивную пену с губ, — так у нас, оказывается, победа! Как в том анекдоте, слыхали? Приходит к доктору парень. Башка вся замотанная, бинты в крови. Еле доплелся до стула. Сел. Доктор спрашивает: «На что жалуетесь?» — «Да вот, голова болит».
Зееблатт влетел в фойе за минуту до начала сеанса. Огляделся, увидел Хартмана, изменился в лице и деревянным шагом проследовал в зал. Хартман прошел за ним и сел через одно место в последнем ряду.
— У нас есть успехи? — тихо спросил он, когда свет в зале потух.
Зееблатт порывисто сунул ему в руку маленькую записную книжку:
— Вот, возьмите, здесь кое-что, — влажным шепотом затараторил он. — И больше я ничего не смогу, ничего. Если еще хоть раз я спрошу у них про это… эту тему, меня заподозрят. А значит и вас тоже, Хартман, и вас. У меня кровь в жилах стынет. Имейте в виду, я не железный. Я ничем таким не занимался. Я даже ребенком в шпионов не играл.
— Успокойтесь, Зееблатт, я посмотрю, что здесь. И если это имеет какую-то ценность, мы с вами больше не увидимся. Впрочем, чтобы все уточнить, нам все-таки придется встретиться еще раз.