Берлин, Принц-Альбрехт-штрассе, 8,
РСХА, IV управление, Гестапо,
9 августа
В состоянии бешенства лицо Мюллера каменело, кровь отливала до синевы на скулах, губы вытягивались в напряженную нить. Тогда говорил он очень тихо, внешне оставаясь спокойным, но только один раз, переспрашивать настоятельно не рекомендовалось, так что подчиненным приходилось что было сил напрягать слух, дабы не пропустить ни слова. В его облике возникала монументальная неподвижность кобры, холодным взглядом парализующей свою жертву.
— Что значит выпал с балкона? — еле слышно спросил Мюллер. — Он жив?
— Так точно, — прошелестел Венцель, сидя на краю стула так, будто стоял навытяжку: его пригласил в кабинет главного Шольц, чтобы иметь возможность закрыться от неприятных вопросов.
— Должен ли я понимать, что он не в состоянии продолжать работу?
— Он сейчас в «Шарите». Его осматривают врачи. — Венцель кашлянул в кулак. — Но даже беглый осмотр показал, что потребуется время для реабилитации. Поврежден позвоночник…
— Меня не интересует состояние здоровья вашего агента. Насколько я понимаю, это именно он нащупал шифр к перехватам в Нойкельне?
— Так точно.
— То есть ключ у него?
— Так точно.
— Следовательно, дешифровку других перехватов в скором времени можно не ожидать?
Венцель достал из кармана платок и протер лоб.
— Будут мобилизованы лучшие силы Форшунсамт. Я уверен, что они справятся.
— Уверены? Это хорошо. В какие сроки?
— Полагаю… неделя.
Мюллер расцепил пальцы и слегка прихлопнул ладонями по столу.
— Договоримся так: через неделю ваши криптографы предоставят результаты. Если этого не произойдет, мы рассмотрим вопрос о вашем соответствии занимаемой должности. Со всеми вытекающими.
— Слушаюсь, группенфюрер.
— Кстати, почему вы не изолировали этого Рекса, как я приказал?
Венцель бросил беспомощный взгляд на Шольца, который сохранил невозмутимо-отстраненный вид, и обреченно выдохнул:
— Он сказал, что в домашней обстановке ему лучше работается. От него зависел успех, вот я и позволил… Но предварительно наши сотрудники изъяли оттуда все спиртное. Да и женщин мы от него убрали…
— Убрали… — На скулах Мюллера вздулись желваки. Неожиданно тонким и резким голосом он приказал: — Из «Шарите» Кубеля вышвырнуть.
— Слушаюсь… Куда?
— Куда хотите. Хоть в ближайшую канаву. Пусть в ней и сдохнет. Нам надо лечить немецких солдат, а не прогоревших агентов, к тому же ни на что уже не годных.