Гесслиц подошел к окошку и спросил у пожилой чиновницы:
— Скажите, когда письмо будет в Берлине?
— Сегодня вечером, мой господин, — ответила она. — Вам повезло: почту заберут через семнадцать минут.
Отдав открытку, Гесслиц вышел на улицу, залил в топливный бак бензин из канистры, сел в машину и сразу поехал обратно. Спустя два часа сорок минут, он вошел в здание крипо ровно к началу собрания криминальратов у Небе.
Пока Гесслиц возвращался из Лейпцига, в конспиративной квартире СД на Инвалиденштрассе Хартман встретился с Шелленбергом.
Шеф СД пребывал в задумчиво-меланхоличном настроении. Ночью он прилетел из Польши, где в «Волчьем логове» Гитлер провел расширенное совещание всех родов войск, а до того побывал в Бухаресте: стало известно о попытках румынских дипломатов договориться с британскими и американскими коллегами о возможности подписания перемирия, и Шелленбергу вместе с Канарисом пришлось искать концы, мотаясь между Сигуранцей и Секретной разведывательной службой, пока наконец Канарис не вышел на самого Михая Антонеску, министра иностранных дел, и не высказал ему свои претензии, а тот, в свою очередь, не начал мямлить и оправдываться, чем косвенно подтвердил опасения рейха. В самолете Канарис долго молчал, а потом, нагнувшись к уху Шелленберга, со своим обычным прононсом, лишь усиливающим интригу, сказал: «Я всегда говорил, что кони у них подкрашенные. Что тут взять? — цыгане. Черчиллю еще бы сошло, но вот Рузвельту с их традициями Дикого Запада — это навряд ли. Сейчас в цене железные кони, которые есть только у нас и у русских. Вот противоречие, на котором можно сыграть по-крупному, дорогой друг, не правда ли?» У Шелленберга чуть не слетело с языка «Конечно, Вильгельм», но он вовремя вспомнил, с каким волком под шкурой овцы он имеет дело.
— Ко мне обратился некто Шольц, — сообщил Хартман, раскуривая сигару, которой его угостил Шелленберг, — и предложил работать на гестапо.
— Шольц? Знаю такого. Соглашайтесь, — беспечно позволил Шелленберг. — Понятное дело, что сотрудничать с ними вы будете против меня. Давайте совершим кульбит перевербовки, чтобы длинный нос Мюллера застрял в собственной дверной щели. Но будьте осторожны: этот Шольц не так прост, как хочет казаться.
— И вот еще что. Хочу подбросить вам пищу для размышлений. Во время разговора Шольц попросил, чтобы я обратил внимание на известный ему откуда-то факт вашей якобы готовности через мой контакт поделиться с англичанами информацией по урановой программе.
Хартман исподволь внимательно наблюдал за реакцией Шелленберга, который мизинцем снял табачную крошку с языка, глубоко затянулся и сбросил пепел на блюдце. С лица его не исчезло выражение безмятежности. Он плеснул в бокал немного коньяка.