Данилович долго не размышлял. Тайком уговорил на этот рискованный поход в Усолье Яна Долину и одного из братьев Курыляков, Сташека. О том, чтобы получить разрешение в комендатуре, не могло быть и речи. Они решили выйти в субботу вечером и вернуться, самое позднее, в воскресенье. Кроме рублей, взяли с собой кое-что из польской одежонки на обмен.
Из Калючего в Усолье наезженной дороги не было. Решили держаться Поймы. Шли гуськом, серединой замерзшей реки. Было полнолуние, видимость хорошая, ночь морозная, безветренная и тихая. Далеко вокруг разносился звук шагов, хруст снега, покашливания идущих. По обоим берегам реки темнела плотная стена тайги. Шли молча, быстро, настороженно всматриваясь и вслушиваясь в ночную тишину. Похоже, они правильно прикинули расстояние до Усолья и свои возможности, потому что когда вместе с восходящим солнцем, замерзшие и уставшие, они вышли из-за крутого поворота реки, на правом берегу увидели лесную деревушку. Остановились, чтоб немного отдышаться и подумать, что делать дальше. Больше всего пугала встреча с военными властями, не говоря уже о милиции. Деревня не спала, из некоторых труб высоко в небо поднимался дым. Решили рискнуть и постучать в первую попавшуюся хату. А если что-то пойдет не так? Не успели они договориться, что делать дальше, как их насторожил характерный посвист скользящих по снегу лыж. Оглянулись. По их следу шел к ним вооруженный мужчина! Шел не торопясь, на широких коротких лыжах. Крепкий, среднего роста, в куртке из оленей шкуры и большой собачьей шапке. Остановился в нескольких шагах. Поправил болтающиеся на левом плече тушки зайцев-беляков, двустволку перебросил на предплечье, удобнее для выстрела. Мужчина был смуглый, с худощавым лицом, с раскосыми глазами. Похоже, человек возвращался с охоты, но был ли он охотником? Пришелец первым нарушил затянувшееся молчание. Приветливо улыбнулся и спросил:
— Поляки?
— Поляки, — признались они хором, удивляясь, как он это узнал.
— Калючее? — охотник махнул рукой за спину.
— Да-да, Калючее.
Мужчина перестал улыбаться, на секунду как бы задумался.
— Сбежали?
— Нет, нет! — бурно возразили они. — Мы в деревню, хотим купить молока для детей, продуктов…
— Ааа… Продукты. — Мужчина с пониманием кивнул головой и снова улыбнулся.
Встреченный поляками человек был бурятом, звали его Оной Егоров. Практически всем колонизованным сибирским народам россияне давали фамилии на свой манер, причем в основе почти всегда было русское имя. Отсюда в сибирских кочевьях оленеводов, в лесных селениях и деревнях по берегам рек, среди бурят, эвенков и чукчей каждый второй носил русскую фамилию Иванов, Петров, Егоров, Васильев или Степанов.