– Ты точно уверена, Надюх? – У шефа явно отлегло от сердца.
– Те, кто раком болеют, по-другому выглядят, даже если лишь начинают болеть, Геннадий Степанович. Вы же знаете, я очень странно запахи чувствую. Ваша жена для меня всегда пахнет полевой полынью и донником, а еще немного стружки железной. А больные… от них, от кого слабее, от кого сильнее, пережженным сахаром тянет.
– Да уж, насчет стружки моя Летка любому сто очков вперед даст, – чуть заметно усмехнулся шеф. Присутствие духа понемногу возвращалось к мужчине. – Может, ты еще раз ее… э-э-э, понюхаешь?
– У вас есть с собой чего-нибудь, что Виолетта Николаевна трогала недавно? – вместо ответа уточнила Надя, вспомнив, как смогла протянуть нить между вещью и живой пропажей.
– Вот, платок мне гладила утром. Ей он мятым показался, – смущенно буркнул шеф и вытащил из нагрудного кармана ровно сложенный полосатый платок.
Надя честно потянула носом воздух и подтвердила:
– Все по-прежнему, она не больна, а если что-то не в порядке, то совсем немного и не опасно.
Степаныч медленно выдохнул, небрежно сунул платок в карман, а из другого бокового кармана вытащил гребешок, машинально пригладил волосы. И только потом спохватился:
– Надюш, а каких-то неприятностей от того, что ты подсказывала, теперь ждать стоит?
– Нет, конечно, – успокоила начальника девушка. – Я же ничем не помогала, мы только поговорили. Это нигде и никак не считается. И еще, я лечить не умею и не могу, и гадать тоже. Я иногда что-то чувствую немножко. Вот и все. Давайте лучше я вам еще чашку чая налью. Выпейте и к Виолетте Николаевне поезжайте. Ей сейчас ваше спокойствие и уверенность очень нужны. Здесь Леонид Александрович останется, если какие вопросы срочные возникнут, позвоним.
Шеф дал себя уговорить, осушил еще одну чашку чая с доброй третью целебной настойки и кликнул Шурика-водителя, чтобы садился за руль. Сам Геннадий Степанович даже после одной рюмашки машину не водил. Речь о высоком уровне социальной ответственности, ясное дело, не шла. Просто Виолетта Николаевна не только пахла стружкой, но и готова была ее снять в любой момент с подвыпившего супруга-водителя. Чтобы не трепать нервы себе и не скандалить с супругой, шеф и завел шофера. У бедолаги была какая-то неопасная, но редкая болезнь, не позволявшая ему пить.
Спровадив босса, Надя вернулась к работе, но спокойно заниматься делами получилось лишь частично. Не давало покоя ощущение чужого взгляда. Неприятное, как зуд укушенного комариком места.
Надя разговаривала со Степанычем, печатала, ходила по этажам, звонила, а ощущение не проходило. Устав от досадного, липкого чувства, Надя сделала единственное, что пришло в голову: представила радужный поток омывающей ее энергии Сил Двадцати и Одной. Приятно защекотало ладонь с печатью посвящения, и тревожащее чувство стороннего ока пропало, как отрезало.