«Ну вот, началось, — подумала она, — началось! Неужели потом будет, как с Борисом?!»
* * *
Сева приехал лишь часа через три. Позвонил у калитки. И хотя Надька почти наверняка знала, что это он, все же спросила в переговорник, прежде чем нажать кнопку электрического замка:
— Ты?
— Открывай!
И опять она подумала: «Началось!» Он вошел, Надька сразу увидела — это уж не тот человек, с которым она рассталась сегодня днем.
— Водки, Надь, и поесть… — Сева наконец посмотрел ей в глаза: — И в постель!
— Что там было, Огаревчик?
— Давай после, а?
Еще через полтора часа, когда им наконец удалось отлипнуть друг от друга, когда они лежали расслабленно, лишь Севочкина рука абсолютно невинно покоилась на ее животе (а рука эта и всегда там покоилась, когда они лежали в одной постели), Надька наконец решилась, спросила…
— Я его убил, Надь.
И при этом не дернулся, не напрягся даже. Словно за него говорил кто-то другой.
— Я его застрелил из пистолета…
Смысла не было спрашивать, как и почему у Севы в кармане оказался Борисов пистолет. Она абсолютно не представляла себе мертвого Сурикова. Но продолжала лежать, подчиняясь Севиной неподвижности. Что он сейчас должен был сказать, если б остался прежним? Что-нибудь вроде: «Ты понимаешь ведь — я ведь не мог иначе!» Новый Сева просто начал рассказывать, как было: искал, искал, искал, наконец сообразил про пошлость, нашел, увидел Сурикова, испугался, Леха взял его за ухо, а он вынул пистолет.
— Ты знал, что выстрелишь? — И сама услышала в голосе своем осуждение. Сева промолчал.
— Что же будет дальше, Огаревчик?
— Пожалуйста, не зови меня так! И стал рассказывать, что он сделал потом. Надька слушала его почти со страхом.
— Тебя точно не было в телефонной книге?
— Точно.
— Очень хорошо. Значит, сперва начнут проверять всех очевидных… И наверняка на ком-нибудь застрянут. От этих слов у нее остановилось дыхание.
— Сева…
— Надь, эмоции завтра! Подумай и скажи, все сделано или нет?
Она не могла «эмоции завтра». Лежащий рядом человек понял это.
— Ладно, молчи… Только отвечай на вопросы.
Однако Надька взяла себя в руки.
— Они, Сева, одно могут узнать… Что сегодня к нему приходила женщина.
Иной раз, когда Суриков и Надька занимались любовью, врывался телефонный звонок. И в каком бы ни были они состоянии, Леха обязательно поднимал трубку.
— Ребята, ведь я предупреждал. У меня сегодня баба! Занят!.. До завтра, естественно! А ты сколько в таких случаях занимаешься?
Он и сегодня, конечно, предупредил. Тем более, раз не звонили, как Сева сказал… Тут Надька вдруг почувствовала неудобство: что-то изменилось в мире к худшему… Это Севина рука исчезла с ее живота… Севочка ревновал к убитому им человеку! Ей было радостно, и она ужасалась своей радости…