— Будешь меня ждать, Мэлс?
Ловко, словно две змеи, ее руки выскользнули из рукавов махрового халата, обняли Бориса за голую спину крепко и слабо, как умеют только тоненькие женщины.
— Мэлс… Какое у тебя имя… непонятное. И восточное, и невосточное.
Она засмеялась сладко, как колокольчик:
— Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин… Так дедушка захотел.
— Коммунист?
— У-у!
Куда там Мэлсику его дождаться. Да и что ей в нем? Хорошие подарочки получила — взаимная благодарность. Да и как ему от Надьки избавиться? Да и надо ли избавляться?! Господи ты, Боже мой, сколько баб за эти годы казались ему родными… А нажил всего два трепака. Родная только Надька!
Значит, сегодня последний день, последняя ночь. А завтра в самолете готовиться к разговору с Робой. И закушать свой литр коньяка. Думать это не помешает.
— Мэлсик, ты как себя чувствуешь?
— Я с тобой себя всегда хорошо чувствую!
— Тогда сведи меня в душ, Мэлс… Первые дни она звала его на «вы». Потом Борис это запретил.
* * *
— Ну давай, покажь орла! — Борис сидел в родной каминной. В одной руке держал вилку с наколотым колбасным кружком, а другую запустил Надьке под кофту. Жест скорее дружеский, родственный, чем любовный. Как-то не решался после Душанбе сразу на нее карабкаться. Хотя Надька выглядела очень неплохо. Опять стала влезать в кожаную юбку, которую он купил ей у югослава. Кулон с сапфиром… памятная штучка. Да и вообще она вся как будто была начинена электричеством… Соскучилась, что ли? Я там Мэлсика уродую, а дома такая баба с голоду умирает!
— Надьк, а может, ну его на фиг, этот видак?
Надька ответила ему странной какой-то, загадочной улыбкой и нажала кнопку «пульта».
Экран замигал, потом вдруг Борис увидел себя! Сидящего за столом, с аппетитом жрущего салат и еще что-то, чего в телевизоре рассмотреть было нельзя. Борис, как и все нормальные люди, никогда не видел себя в телевизоре. Ну, может, раз или два — когда Надька, подкирнув, начала баловаться с камерой. Но у него было абсолютно точное ощущение, что это он собственной персоной!
Вдруг тот, на экране, посмотрел прямо в объектив, то есть получилось прямо Борису в глаза, вытер усы каким-то особым, характерным движением, подмигнул… Борису.
— Тебе надо запомнить этот жест, — сказала Надька.
— С какого это хрена!
— Потому что он его уже обнародовал.
— Что значит?.. — И не успел договорить фразу, потому что Двойник перегнулся через стол к сидящему напротив него плюшевому огромному медведю, купленному лет девять-десять назад — когда они еще думали ребеночка заделать… Итак, он перегнулся через стол и похлопал медведя по загривку. Борис невольно замер — до того было похоже.