— А ну, погодь, туды-сюды, поговорить надо, — взяв за рукав парня, остановил его Малыш. — Ты Кащенко? — спросил он.
— Ну Кащенко. А тебе чего надо?
— Очень хорошо, что ты Кащенко. Пойдем. Поговорить надо.
— А если не пойду, что будет?
— Не мельтеши. Очень советую, туды-сюды, выйти со мной на улицу.
Кащенко колебался, но, посмотрев на Малыша, решил с ним не связываться и выполнить его, скорее, не просьбу, а приказ. Громобой их ждал на скамейке у детской площадки.
— Вот он, Кащенко, — представил Малыш.
— Отлично. Вот ты-то нам и нужен. А разговор будет такого порядка. Ты закладываешь наших друзей, а это никому не прощается. Тебя предупреждали и просили, чтобы ты отказался от своих показаний, но ты, сучонок, начхал на предупреждение, за что больно бьют. Как считаешь, бить тебя или добровольно заявишь следователю, что оклеветал наших корешей?
Кащенко молчал. Он смотрел на этих широкоплечих мордатых мужчин, в их пустые глаза и знал, что ждать пощады не следует. Они пришли не просить, а требовать одного — сокрытия правды от следствия, и любыми путями добьются своего.
— Что молчишь, гаденыш?! — сквозь зубы прошипел Малыш. — Мы не дадим тебе мудрить по-своему, а заставим выполнять то, туды-сюды, что скажем. Вильнешь в сторону — будешь бит, а это мы прекрасно делаем.
Кащенко продолжал молчать и с тоской смотрел на детскую площадку, где в песочнице играли беззаботные дети, обласканные летним заходящим солнцем.
— Послушай ты, хиляк, если будешь играть в молчанку, мы сейчас начнем свою воспитательную работу и отделаем тебя так, что мама родная не узнает, — Громобой, не поднимаясь с места, левой рукой подтянул к себе Кащенко, а правой нанес удар в челюсть. Малыш с другой стороны врезал подзатыльник.
— Подождите, подождите! — воскликнул Кащенко. — Я подумаю.
— Думай, еще есть время, но завтра утром ты должен быть у следователя и отказаться от своих показаний. Предупреди свою сестру. Если она не поступит так же — плакать будет всю жизнь! Мы ее не только изувечим, но трахать будем до полусмерти. Уловил? — Громобой повернул к себе потерпевшего и посмотрел в глаза.
— Я все понял. Сестре ваши слова передам. Но кто возместит нам убытки?
— Вот это деловой разговор. Сделаешь, как сказано — в накладе не останешься. — Громобой, а за ним Малыш поднялись и, не прощаясь, направились из двора.
Кащенко еще долго сидел, обдумывая создавшееся положение, и пришел к выводу, что надо посоветоваться с сестрой. Надя была дома. Внимательно посмотрев в глазок и увидев, что брат один, она впустила его в квартиру. Еще с порога он сообщил об избиении его двумя неизвестными мужиками, которые требуют изменить показания, в противном случае обещают оставить калекой.