Нёйд резко села и закашлялась.
— Не торопись, — сказал Люб. — Подыши глубоко.
Он стоял спиной, но чувствовал все движения Селестины и даже мысли, кажется — так старающиеся до него достучаться.
— Одежда на стуле. Ты на «Твиллеге». Это наш звездолет.
— Это я поняла. Но зачем я здесь?
— Лечилась. Как и все, кому досталось особенно сильно.
— Верни меня домой, — она зашелестела тканью, поспешно одеваясь.
— Один вопрос. Аурора требует того… воителя, которого ты притащила в когтях. Зачем он был тебе нужен?
— Хотела спросить, почему Трилл пошел на открытую войну. Я готова.
Селестина стояла, выпрямившись, доплетая тяжелую косу, и Люб понял, что предлагать экскурсию по звездолету сейчас, пожалуй, будет неуместно. И только на флаере вспомнил, что кофе так и не выпил.
Думал врач так отчетливо, что Липат отдал ему целый термос, прихваченный с собой.
Пленник был далеко не дураком, а глаза ему не завязывали. Непонятно, какие выводы он для себя сделал, но держался с видом обреченного умереть за веру героя. Антрополог, не выдержав, даже фыркнул в ладонь. Госпожа Бьяника свела брови, переводя взгляд с него на тщедушного.
— Ты кто?
— Воин Судии Матей Горбатый, — хрипло отозвался он. — Кончайте уже скорее, поганцы.
— А скажи, Матей Горбатый, что ты делал на болоте?
Пленник пыхнул углом рта:
— Ведьму послали выкурить.
— И чем не угодила тебе ведьма?
Он осклабился.
— Нешто не понимаешь, дура?
Фенхель подпер кулаком подбородок и точно вымерил противника взглядом. Тот разумно решил не обострять.
— Навредила ведьма епископу нашему Триллу. Спину всю подрала в вороньем облике.
— Что?!!
Люб ухватил Селю за руку, словно стальными клещами сжав запястье. Матей сплюнул в ее сторону.
— Вот и послал он болото поджечь. Чтобы выкурить или задохлась. Мы уж сколько с нёйд воюем, никак их крапивное семя не извести.
Аурора молчала, перебирая пальцами золотую закраину плаща.
— Вот они, плоды прогресса, — Фенхель сощурил глаза до пылающих зеленых щелей. — Несть ни солейлца, ни сатверца, зато возник новый эгрегор, считающий, что имеет право истреблять всех, кто не с ним.
— А сколько уничтожено уникальных животных и растений! — прогремел Липат, скребя шелушащуюся щеку. — Поврежден редчайший биоценоз, и совсем не известно, как скоро он сумеет оправиться.
Госпожа Бьяника дернула щекой.
— А скажи мне, Матей, за что вы вырезали резчиков торфа?
— Так они все тут… поганцы. Святой храм не посещают, Судие требы не кладут.
— Что я и говорил.
— Фенхель, помолчите.
И опять обернулась к пленному:
— То есть, убить человека с этих позиций для вас в порядке вещей? Истребить несколько поселений просто для того, чтобы отомстить единственной ведьме? Вот тут списки у меня, — Аурора поворошила распечатки на добела выскобленном дощатом столе: морщась, точно у нее болели зубы. — Женщины, дети… Слабые погибли в первую очередь и страшной смертью. Это нормально?!