Я заорал так, что задрожали стены, сполз на пол, дрожа и рыдая. Потом на лестнице послышались торопливые шаги, и я выбежал им навстречу. Отец спускался вниз босой, расхристанный, на ходу застегивая рубашку.
— Ты почему не спишь, Джонни?! Где миссис?…
В тот же миг открылась входная дверь, и в дом вошла миссис Пирсон. В одной руке у нее была сумка, в другой ключи. Книга, которую она несла под мышкой, упала на пол.
— Мама, — наконец выговорил я сквозь рыдания.
Отец бросился ко мне и прижал к себе так крепко, что едва не задушил.
Полиция и скорая приехали быстро. Тот день почти стерся у меня из памяти, а то, что я запомнил, было слишком похоже на сон.
Я никогда не винил отца за то, что он сделал той ночью. Дело было не только в отчаянном положении, в которое нас загнала мамина болезнь; ее нельзя было вылечить, ей становилось хуже день ото дня, и она совершенно утратила волю к жизни. Мама угасала, медленно и необратимо. Как описать ее страдания? Если существует высшая сила, которая посылает нам испытания, чтобы научить уж не знаю чему, именно она заставила моего отца прижать к лицу матери подушку. Человеческой воли на это не хватит; на такое способно только высшее милосердие. Моя мать была счастливой женщиной, ведь отец любил ее всем сердцем до самого последнего дня.
УСТАЛА БАС
Он рассчитал все идеально. Почти идеально. Миссис Пирсон придет к семи, войдет в мамину комнату и увидит, что больная спокойно умерла во сне. Тогда она разбудит родственников и сообщит им печальную новость. Принимая во внимание состояние моей матери, ни один врач ничего не заподозрит и не потребует вскрытия. «Скончалась от естественных причин». И дело с концом.
Но кое-что пошло не так. Во-первых, — и это было еще полбеды — я проснулся намного раньше обычного и спустился вниз. Почему? Я до сих пор задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. То, что маму нашел я, а не миссис Пирсон, ровным счетом ничего не изменило, но, будь на то воля отца, он ни за что этого не допустил бы.
Во-вторых, — и это было роковой ошибкой отца — он не учел, что на лице у мамы проступят темные пятна.
К тому времени Харрисон был шерифом уже несколько лет, но тогда он пришел к нам не только как полицейский, но и как друг. Он приходил несколько раз, как и его помощник Дин Тимберт. В первые дни после маминой смерти творилось очень много странного с точки зрения одиннадцатилетнего мальчишки, но сильнее всего меня изумляла бесконечная вереница полицейских и врачей — судмедэкспертов, как я понял позже. Когда я увидел свою мать мертвой, в душе у меня образовалась черная дыра, которая не затянулась до сих пор, но вместе с тем я испытал невероятное облегчение, которого и не думал стыдиться, ведь в нем не было ни капли эгоизма.