Чего я только не делал: стоял за кассой в магазинчике, мыл уборные, проверял покрышки. Лишь заправлять машины мне не позволяли. Фрэнк сказал, что на это есть причины, но так и не соизволил их изложить. Я думаю, он попросту не хотел задеть самолюбие Рональда Мэткина, долговязого вздорного старика, который работал на заправке еще в семидесятые, когда отец Фрэнка только открыл свое дело. Отношения с Рональдом у меня не сложились, и это было самое неприятное, поскольку Фрэнк появлялся на заправке нечасто, и мне волей-неволей приходилось уживаться со стариком.
Я не смотрел на экран, мне было достаточно слушать голос брата. О своей работе у Кассонвица он почти не рассказывал, и такие подробности были для меня в новинку.
— Постепенно до Рональда дошло, что никакой угрозы для него я не представляю; я не планировал провести на заправке ближайшие сорок лет и занять его место. Все недоразумения были улажены, и между нами установился хрупкий мир. Кроме того, я выполнял самую тяжелую работу, которую Рональд терпеть не мог и к тому же попросту не тянул — в семьдесят многие вещи становятся человеку не по силам. Главной обязанностью Рональда была заправка баков. Большую часть дня он просиживал в старом кресле возле холодильника и ждал, когда подъедут клиенты. Все знали Рональда, и Рональд знал всех. Через месяц я стал чувствовать, что старик вполне доволен моим обществом; конечно, сам он ничего подобного не говорил. Он вообще говорил мало и ничего не рассказывал о себе. Я подозревал, что он вдовец, но точно не знал.
Однажды, когда мы скучали без дела, Рональд вдруг спросил, как себя чувствует моя мама. Я никогда не упоминал про ее болезнь и решил, что старик узнал о ней от Фрэнка. Я вкратце рассказал, как обстоят дела, Рональд внимательно слушал, кивал и не перебивал. А потом рассказал про свою семью. Рональд был мудрым человеком, даром что просидел всю жизнь на бензоколонке. Не скажу, что мы по-настоящему подружились после этого разговора, но я благодарен старику — он открыл мне то, что много лет носил в себе. То ли его сердце тронула моя беда, то ли я ему все-таки нравился. Скорее всего, и то и другое.
Рональд действительно был вдовцом. Его жена умерла почти полвека назад. Сначала я подумал, что он шутит: как можно вдовствовать целых пятьдесят лет? Но тут и вправду был особый случай. Рональд и Марсия познакомились в младших классах. Она стала его первой девушкой и забеременела в восемнадцать. Пришлось пожениться, тогда по-другому было нельзя. По словам Рональда, отец Марсии был здоровенным злобным ирландцем — здоровенным даже по меркам Рональда, так что я даже представить себе боюсь этого великана. Как бы то ни было, свежеиспеченному жениху пришлось срочно искать работу и жилье. Молодые сняли трейлер. Днем Рональд работал на лесопилке, а по вечерам на заправке. Смена заканчивалась в час ночи. У них с Марсией родилась девочка, которую назвали Бекки. Малышке было три месяца, когда Рональд однажды вернулся домой продрогший до костей. Марсия спала на складной кровати, прижав к себе Бекки и завернувшись в одеяло. Рональд пристроился рядом и провалился в сон. Через несколько часов он вскочил от крика Марсии. Бекки была мертва. Врач сказал, что девочка задохнулась. Мрачно усмехнувшись, старик заметил, что в наши дни эскулапы сделались гуманнее — самую капельку, — но в те времена совсем не утруждали себя подбором слов. Тот доктор прямо заявил убитым горем родителям, что они сами виноваты: нечего было класть с собой младенца на такую узкую кровать. Будь Рональд постарше и не будь он напуган до полусмерти, непременно разбил бы врачу физиономию за то, что он так разговаривал с Марсией. Спустя несколько месяцев жена Рональда бросилась под поезд, а он так больше и не завел семью. Как же он терзал себя за то, что поселил жену и дочь в этом проклятом тесном трейлере! Немного утешало Рональда лишь то, что Бекки умерла без мук. В отличие от Марсии, в гибели которой Рональд винил себя всю жизнь.