И вдруг один из лейтенантов, стоявший рядом с Командиром, заговорил по-французски. Я не понял, что он сказал, но тут пришла пора переглядываться уже нашим французским товарищам; и только англичанин, который и по-русски и по-французски был «ни бэ ни мэ», продолжал недоуменно крутить головой.
Наконец решившись, подзатянувшееся молчание прервал сержант Седов (у меня, честно говоря, не хватало духу).
– Советские мы, – сказал он, подняв голову, стараясь говорить с достоинством; но его хрипловатый голос все равно звучал напряженно. – Я вот старший сержант Седов, это боец Синеев и боец Голубенко, вон те двое – французские товарищи Жорж Броссар и Паскаль Камбер, а тот парень – сбитый английский летчик Джонни Гудвин…
– Замечательно, товарищи, – с явным облегчением вздохнул Командир; мне показалось, что взгляд его холодных глаз слегка потеплел, в нем промелькнула искорка доброй иронии. – А то я уж думал, что вы все тут немые. – Он внимательно оглядел каждого из нас и добавил: – В плен, надеюсь, вы все сдавались под давлением обстоятельств, а не по своей воле?
– Предателей среди нас нет, – резко ответил Седов и тут же спросил: – А вы сами-то кто будете, товарищ, не знаю вашего имени и звания? И где вообще мы, черт возьми, оказались?
– Мое звание вам знать ни к чему, – хмыкнул Командир, – тем более что здесь оно и не в ходу. А попали вы, братцы, можно сказать, по-настоящему… – он странно усмехнулся, – в очень интересное место. – Тут последовала пауза, явно означавшая, что последующие объяснения непременно должны ошеломить нас и шокировать. – Это – та же Франция, где вы и были, только за сорок тысяч лет до новой эры. Вас и этих вот немцев поймали как бабочек сачком и сбросили сюда к нам – в Каменный Век и ледниковый период в одном экономичном флаконе… А я тут главный охотник и военный вождь, а называть меня вы можете Андреем Викторовичем Орловым.
Несколько секунд мы оставались в неподвижности, пытаясь воспринять разумом столь неожиданные новости. Однако я поймал себя на том, что у меня на душе от услышанных слов как-то полегчало. Как бы невероятно ни звучало это объяснение, оно, по крайней мере, было вполне логичным при данных обстоятельствах. Так уж устроен человек: он испытывает растерянность тогда, когда не понимает, что происходит, но стоит разуму уцепиться за какую-нибудь убедительную версию, и словно бы появляется почва под ногами – то, от чего можно отталкиваться в дальнейших умозаключениях.
– Так значит, – настороженно спросил Седов, – получается, что вы сбежали сюда от войны?