Прощай, Биль… Я сложила тетради в стопку, наугад сунула меж страниц пожелтевший листок. Как твоя мать собирала эти тетради, перечитывала, прятала подальше, чтоб сохранились… Что ж, они сохранились. Но Биллен Шедд Роуэн уже не вернется в Ильден.
Назавтра я отправила письмо в службу путешествий. А через неделю оттуда прислали туристическую путевку «Легенды Двуречья». Две недели. Я прочла проспект, пожала плечами: почему бы и нет? С чего-то же надо начать. И на следующий день выехала автобусом в Сатру, а оттуда поездом в Варенгу, где собиралась группа.
Все слышат музыку смычка,
и все светлей свеча горит…
Меня разбудил звук трубы. Раннее солнце светило в узкое окно, причудливые тени оконных переплетов лежали на полу. Голос трубы повторился, и, заглушая его, донесся нарастающий топот копыт.
Я вскочила с постели, не глядя, нашарила платье, натянула его… А грохот копыт все близился. Одна из соседок по номеру заворочалась под простынями. Не тратя время на поиски туфель, я выбежала в коридор.
Гостиница была тиха в этот ранний час. За стойкой, положив голову на книгу, дремала дежурная, на цыпочках я прошла мимо нее, толкнула дверь и ступила с крыльца на прохладный булыжник мостовой.
Солнце стояло еще над самыми крышами, было тихо, так тихо, что я не поверила своим ушам. Неужели все это приснилось мне — и стук копыт, и пение трубы? И, как будто отвечая моим мыслям, снова зазвучала труба — справа, где улица так резко уходила вниз, что над самой мостовой стояло небо. Я пошла туда — я хотела бежать, но не могла, и навстречу мне поднялись в небо вначале сверкающие наконечники копий, потом ряды шлемов, и вот выехали по три в ряд всадники в кольчугах, с огромными красными щитами. А сбоку ехал трубач, закинув голову и не отрывая от губ мундштука трубы… Как будто сон мой ожил и продолжался здесь, на древней улочке Ландейла.
Оглушающий вопль перекрыл голос трубы. Всадники остановились, их ряды смешались. Трубач растерянно опустил руки. Вопль не утихал, и я наконец разобрала, что это человеческий многократно усиленный голос кричит: «Назад, все назад!» Я вертела головой, пытаясь разобрать, откуда доносится этот призыв. Всадники поворачивали коней.
— Извините, — пропыхтели за спиной, и тут же я получила увесистый толчок в плечо.
— Извините, — поспешно повторил кудрявый парень в потемневшей от пота безрукавке. В объятьях он тащил громоздкую штуковину на треноге. Приглядевшись, я узнала в штуковине кинокамеру. Так вот что все это значило! Я была разочарована. А впрочем, где же еще снимать кино, как не в Ландейле…