В глубине кареты негромко вскрикнула женщина.
— О Предок! — сказал барон, с трудом переводя дыхание. — Простите, я не хотел напугать вас. За мной гнались.
Он ждал, что незнакомка ответит, но женщина промолчала. И Гэльд замолк, подбирая слова для более пространного объяснения. Карета ровно покачивалась на замощенной дороге, и он незаметно для себя задремал, и во сне напряженно сжимая рукоять меча, готовый вскинуться при любой тревоге.
Когда барон очнулся, было уже утро. Карета все так же мягко катилась вперед по незнакомому проселку, сквозь раздвинутые занавески врывался в нее пахнущий мокрыми листьями воздух. Гэльд резко сел, не выпуская рукояти меча, и встретился взглядом со своей неведомой спутницей. Она ласково улыбнулась:
— Светлого дня.
Ночью Гэльд различил только смутный профиль и блеск глаз, а теперь, наконец, сумел разглядеть незнакомку по-настоящему. Тонкое бледное лицо, темные глаза, вздрагивающие от затаенного смеха губы. Она казалась почти ребенком. Строгое платье тяжелого темно-синего сукна, так не подходившее ей, украшал только серебряный с чернью пояс. Светлые волосы были убраны под сетку. Простая и даже грубая одежда, и все же Гэльд сразу почувствовал, что девушка не низкого рода. Кроме них в карете никого не было. Заметив, что барон все еще сжимает меч, незнакомка сказала тихо:
— Не бойтесь. Погони нет.
Гэльд выпустил рукоять и усмехнулся. Обидно, конечно, что девушка сомневается в его храбрости, но это лучше, чем валяться с пронзенным горлом, сохраняя славу безукоризненного храбреца. Тем более что это не был честный поединок. Когда Хладир упал, обагряя кровью мостовую, свора родичей и прислужников выскочила из засады и набросилась на Гэльда. Ему удалось вырваться чудом. А потом очень кстати подвернулась эта карета… Пусть думают, что хотят. Острие меча поможет ему укоротить не в меру длинные языки.
Барон посмотрел на девушку, вспомнил, что еще не поблагодарил ее, и чуть заметно покраснел.
— Прошу вас простить меня за это невольное вторжение… — начал он. Гэльд говорил, а девушка слушала, казалось, равнодушно, и он чувствовал, что изысканная речь пропадает даром. Барон начинал злиться.
— Вероятно, изъявления благодарности от безродного бродяги, коим я кажусь, немного стоят для вас, — он украдкой взглянул в спокойное лицо, выискивая в нем хоть тень любопытства. — Что ж. Разрешите назваться. Гэльд Эрнарский.
Казалось, на незнакомку не произвело впечатления его имя. А странно. Молодой владелец Эрнара успел показать себя не в одном бою. И не в одной драке. И в постельном поединке.