Вывеску осеняла ветвями старая шелковица. Под ноги нам сыпались спелые до черноты ягоды. Ивар Кундри, который не преминул запечатлеть вывеску на кинопленку, поскользнулся на них и проклял вполголоса все шелковицы на свете. Все эти мелочи забавляли меня, но не отвлекали от главного — над мешаниной разноцветных палаток, над купами деревьев возвышался на холме замок. Эрнар. У меня было такое чувство, будто я вернулась домой.
Эрнар. Серебряная башня… Центральная вежа вовсе не сияла серебром. Массивная, широкая, она точно нависала над стенами, над четырехскатными крышами пристроек. Была она вся синевато-серая, и только шатровая крыша нестерпимо сияла на солнце — настоящее серебро никогда не блестело бы так ярко. Рядом с вежей прочие башни казались хрупкими и невысокими, зубчатые стены соединяли их, опоясывая холм, и разрывались лишь в одном месте — где были ворота. Холм был приземистый, каменистый, но у подножия его буйно разрослась зелень. Должно быть, там была вода.
Нас позвали размещаться, потом — на обед в столовую с прозрачными стенами, вверху на галерее играла музыка. У столовой тоже было громкое название: «Рыцарский стан». «Туристский стон», — буркнул худой дяденька в белой шляпе, тыкая вилкой салат. Принесли огнедышащий суп. Убедившись, что он совершенно несъедобен, я пододвинула жаркое и тут услышала странный звук. Я посмотрела на даму, сидевшую напротив. Дама визжала — очень культурно и очень сдержанно. Должно быть, она была воспитанная дама. Причиной визга была крыса, солидно шествовавшая по проходу меж столиками — коричневая, с голым хвостом, но очень приятная. И тоже очень воспитанная, потому что не обратила никакого внимания на визг, подхваченный другими туристками. За крысой, пригнув головы к полу, шли гуськом и строго держа интервал, два пятнистых кота, и вид у них был задумчивый. Сосед в белой шляпе, опрокинув салат в супницу, выскочил из столовой. Одни выскакивали за ним, другие на всякий случай поджимали ноги. Почему-то от этой сцены у меня улучшился аппетит.
Я ела жаркое и с интересом наблюдала, как Ивар Кундри, рискуя свалиться со скамейки, нацеливает объектив на это уникальное зрелище. И думала о том, какие странные формы обрело ныне эрнарское гостеприимство.
К замку мы шли пешком. У дороги паслись белые и шоколадные козы. Они презрительно провожали нас южными карими глазами. Над дорогой поднималась пыль. Моложавая супружеская пара ворчала, что следовало бы везти нас на автобусе. Дядечка в белой шляпе допытывался у экскурсовода, почему башня не серебряная. Экскурсовод устало объясняла. А замок приближался и рос, все тяжелее становились стены, все грознее башни, и все меньше было в нем игрушечного, ненастоящего… Уже хорошо видны были громадные валуны, из которых слагались стены, и кое-где среди валунов светлела свежая кладка. Только сейчас я заметила, что дальняя башня еще не восстановлена до конца. И ворота были современные, легкие, и мост не подъемный, а оборонный ров почти исчез в зарослях болотной ласвицы.