— Тьфу… Ворон! Ну и орет!
— Еще бы. Вон та дорожка так и зовется — Воронья Тропа, — Ястреб указал на просеку. — Меня Стрелок просветил, когда место для турнира выбирали. Тут поблизости ворон живет: как летит — крылья за стволы задевают.
— Ага. Странное здесь место. Эта колея железная… переезд. Граница.
Ястреб повернулся к другу:
— Знаешь. Ролевики тоже это чувствуют. Смутно, не как ты… Павел мне рассказывал, что будто, если пробежать по рельсу, можно угодить в другие миры. Будто проводники водят туда целые караваны, торгуют, или приводят сражаться наемников. Или отводят тех, кто здесь не прижился, в мир, который им больше всего подойдет. Вдруг открывается ложбина, вокруг холмы, заросшие багряными кленами, а посередке стол стоит, и за ним мужик, который распределяет, кому куда и можно ли вообще пройти.
— Ого!
— Сочинял, конечно. А красиво.
Ястреб от души потянулся и вздохнул:
— Ну что, выгулял меня? А то пить хочется.
— Истомился? — поправляя хвост, фыркнул проводник. — И в пол силы не дрался, небось.
— Счас! Там семеро наших было. Конечно, они мозгами не помнят, но в мышцах темная память есть! — Ястреб потер костяшками пальцев щеку. — Ух, как я побегал!!
— От них или за ними?
Пограничник бросил в Лэти шишку, промахнулся и, предвидя ответную, укрылся за деревом:
— Кстати, за доспех спасибо!
— Пожалуйста. Я еще десяток приволоку — лишь бы их зацепило.
— Зацепит. Маршала турнира узнал? Ну, того, в камуфляже, с песочными часами? Это Тумаш.
— Менестрель, которому пальцы размозжили? Вот не думал… Характерец у него еще тот.
— Пришел. Раньше него только Савва успел.
Лэти покивал головой. Ястреб стоял, понурившись, сцарапывал с джинсов приставшую смолу.
— Пол жизни бы отдал, чтобы родное надеть, — неожиданно сказал он.
— А, по-моему, удобно, особенно свитер. И джинсы. Еще бы в паху не натирали…
— Счастливый ты, Лэти. Хоть и жизнью рискуешь и в Черте, и рядом с Пыльными, все равно бы с тобой поменялся!! Я на Берегу совсем другим становлюсь. И пахнет там по-другому. И люди иначе думают.
Он тщательнооттирал ладони от смолы и налипших чешуек, сосредоточив на них взгляд. То ли просто стесняясь встретиться с собеседником глазами.
— В Исанге… Там возле моря изваяние Берегини есть. Все закончится — все время стану возле него сидеть и слушать, как море о камни разбивается. И на брызги смотреть. Когда соленая вода в лицо… тогда непонятно, что плачешь.
— Потерпи, Ястреб. Пожалуйста. Знаешь, тут есть старая легенда, как певец пришел в страну мертвых за своей… Эвридикой, — едва не по буквам выговорил Лэти. — Жить — ладно… Он петь без нее не мог. Иногда это важнее.