От еды Аррайду разморило, она решила отложить знакомство с обителью на потом, растянулась на жесткой постели и закрыла глаза. Ей казалось, она проспала не больше минуты, но полоса солнечного света успела изрядно сдвинуться и, точно теплыми пальцами, гладила лицо. Наемница заморгала и села. В келье она была не одна.
Данмер в коричневой рясе глядел на нее; лицо, спрятанное в тени капюшона, было практически неразличимо, только светилилсь углями задумчивые, усталые глаза.
— Я разбудил тебя? Прости.
Он шевельнулся, повеяло легким запахом мускуса и канета.
— Я — Гильвас Барело, настоятель Холамаяна. Мне хотелось посмотреть на тебя. Когда человек спит — он не притворяется. А я… должен знать, кому доверю оружие.
Аррайда сердито подобрала ноги и обхватила руками колени.
— Я пришла за утраченными пророчествами!
Гильвас тепло улыбнулся.
— А ты разве никогда не задумывалась, девушка, что словом можно искалечить или даже убить? Что по слову начинаются войны и воздвигаются города? И, в конце концов, — теперь улыбались не только губы, но и глаза, — что есть заклинание, как не слово, отпирающее силу?
Настоятель мягко кивнул.
— Мехра… очень тепло отзывалась о тебе. И я склонен с ней согласиться. Еще раз… прости старика, — в алых глазах данмера сверкнуло лукавство. — Отдыхай и обдумай то, о чем мы говорили. И подумай еще, зачем ты пришла сюда? Ты взыскуешь истины или просто посредник, чтобы передать бумаги одного лица другому лицу? — он взял кувшин с молоком и кубок и присел на край постели. — К нам уже приходили за Апографом. И я задавал этот вопрос. И очень давно и совсем недавно.
— Кому? — спросила девушка, предугадывая ответ.
— Последняя… называла себя Пикстар. Не стоит тебе тревожиться об этом. Переписчики уже работают. То, что ты сделала для Мехры… Очень ловко у тебя это получилось — вытащить ее из небесной тюрьмы.
— Полагаешь… я только из-за бумаг, да? Или… думаешь, это подстроил храм? Чтобы я сюда попала?!
Наемница дернула ладонью с золотыми печатями гильдий и Храма Альмсиви, точно собиралась стряхнуть их с руки. Настоятель, отставив кубок, повернул руку ладонью наружу, чтобы стала видна такая же точно храмовая печать.
— Не сердись. Если бы я думал так, тебя бы здесь просто не было.
Он налил в кубок молока и протянул Аррайде. Молоко было терпким и сладким и пахло летом. Сам Барело отпил из кувшина, довольно зажмурился, шевеля смешными белыми усами над верхней губой.
И наемница — сама не поняла, как — заснула опять. А когда проснулась — свет, озаряющий келью, был уже розовым. Досадуя на себя, она отряхнула балахон, умылась, съела остывший обед, оставленный для нее под полотенцем, и наугад пошла по пустому коридору искать библиотеку.