Серьезно столкнуться с врагами им довелось единожды — в развалинах Ассарнатамат, как раз посередине между Балморой и Призрачными вратами. Несчастных даэдр покрошили, практически не задерживаясь. Черрим сознался, что это проще, чем выполнять капризы Эдвины. И все ее: «Подай, поддержи, я устала…», — произнесенные томным либо пронзительно-капризным голосом, надоели хуже соленого риса.
Магичка, надувшись, сообщила, что котище сам все это придумал, так что пускай и расхлебывает. Что аристократкой она не была отродясь, и единственный пример для подражания, который удалось вспомнить — девица-киродиил Виатрикс Петилия, которая примазывалась к ним когда-то в Альдруне, убеждая, что им по пути. По крайней мере, до форта Лунной Бабочки, где она найдет себе проводника.
— Нашла? — спросил с любопытством Тьермэйлин.
Эдвина с бойцовым котом переглянулись и яростно зашипели. Видимо, Петилия досадила им обоим.
По крайней мере, после этого подначивать они друг друга перестали.
Фояда вилась меж покрытыми желтым и серым лишайником склонами холмов, под лапами гуаров похрустывали песок и мелкие камни. И редкие кустики, корнями вцепляющиеся в негостеприимную землю, казались среди неприветливой серости настоящим чудом.
Но вот проделанная лавой в склонах Красной горы дорога вильнула в последний раз, робкая зелень стала гуще, и Аррайда, приподнявшись в стременах, наяву увидела крылатую крепость, приснившуюся ей в Пещере Воплощения. Изогнутый гребень крыши над надвратным храмом, два купола, венчающие крыло Заката и крыло Рассвета, и прикрытая герсой широкая арка, ведущая в сырую темноту. А в обе стороны от Призрачных врат молочный, туго натянутый, гудящий от напряжения полог Призрачного предела, и столбы, столбы с ликами альмсиви, его поддерживающие. Штукатурка выветрилась, и лица стерты и почти неразличимы.
— Меня просто колотит от его магии, — созналась госпожа Элберт, не позволив Нереварину потерять лицо. — Идем уже внутрь.
Оставив нескольких степняков присмотреть за гуарами, остальные ступеньками и извилистыми переходами добрались до гостиницы, где обычно располагались паломники, пришедшие помолиться у алтаря Гордости. Но этим вечером, кроме их отряда, Призрачные врата никто не навестил. Все чувствовали тяжелые времена, и гостиница пустовала. Только в общем зале у стойки цедил свое пойло старый солдат.
Со спины он так был похож на Кая, что сердце Нереварина рвануло под горло и комом застряло в нем. Но старик оглянулся, и наваждение развеялось.
Имперец смотрел на Аррайду линялыми голубыми глазами. Лицо было рубленое, с застрявшим в складках загаром. Брови хмурились, угол губ дергался то ли в тике, то ли в кривой ухмылке.