Дальше была тьма кромешная. Все звенело и шуршало. Ветер норовил сбить с ног, пока они шли до середины поселения, и приходилось кланяться ему навстречу. Добравшись до шатра провидицы, Аррайда заснула, едва коснувшись подушки щекой.
В полдень Нибани Меса бесцеремонно растолкала ее и поднесла чашу с горьким содержимым.
— Это гуарье молоко с травами. Не кривись, пей. Оно укрепляет силы.
Наемница выпила, давясь.
— А теперь вставай! У тебя есть пол дня, чтобы поесть, умыться и привести себя в порядок. Искупайся в море, если холода не боишься. А как стемнеет, чтоб была у шатров старейшин. Не вздумай опаздывать! Ну! Встала-пошла!
Аррайда сжала запястье провидицы:
— Спасибо, Нибани.
Данмерка взглянула на нее и с сомнением покрутила головой. Вручила корзинку с чистой одеждой, полотенцем, мылом и мазью для ноющего тела. И вторую — с обедом. Прибавила к этому меч и пару ножей и бесцеремонно выставила гостью за порог.
Издевательство над собственными ногами, которые наемница мяла, терла, шлепала, щедро намазав жгучей мазью, подействовало. Теперь она могла не только брести на полусогнутых, но идти и даже бежать. Аррайда с удовольствием искупалась и, выстирав одежду, растянулась на прогретом солнцем песке. Ночная буря улеглась, небо было синее, море цвета зеленоватого балморского стекла. Нахальная серо-коричневая чайка бочком подпрыгала к корзинке с обедом. Девушка сыпанула в нее горсть песка. И подумала, что непременно поныряет в море за жемчугом, когда будет время и запас зелий водного дыхания. А пока можно просто лежать на песке и слушать прибой.
Казалось, прошло совсем мало времени, но солнце, бросившее по воде золотую полоску, розовея, укатывалось к окоему. Аррайда собрала вещи, закинула клеймору за плечи и побежала наверх в холмы, размахивая корзинками, оставляя в мягком пепле следы босых ног. А по лагерю шла уже чинно, отвечая на улыбки и приветствия, поглядывая под ноги, чтобы не пораниться ненароком.
Нибани Меса встретила ее беззлобным ворчанием. Поставила перед наемницей ужин. Дождавшись, пока поест, помогла вычесать песок из волос и надеть доспехи. Осмотрела. Выдохнула:
— Иди.
Пламя большого костра освещало белый войлок и лица старейшин, точно выточенные из камня. От костровых отблесков они стали походить на кроваво-серую яшму.
А там, где круг шатров размыкался, полукольцом теснилось племя. Все, кроме младенцев, стражей и ушедших на многодневную охоту и в разведку. Разговоры постепенно стихали, движения прекращались, напряжение нарастало, и только светящиеся над головой туманности и искры звезд были спокойны, как всегда.