Он кивнул в сторону разбредшихся овощей и добавил: Думаю, это их привлечет.
Слетятся, как мотыльки на свет, подумала Калиша. Недобрая мысль… истина вообще редко бывает доброй.
И впрямь, овощи потянулись к остальным детям. По мере того, как они вставали в общий круг, гул становился громче. В узком туннеле получился не столько круг, сколько овал, однако делу это не мешало. Сила росла.
Калиша знала, о чем думает Никки, и не только потому, что читала его мысли. Просто ничего другого им не оставалось.
Вместе сильнее, подумала она и вслух обратилась к Авери:
– Взломай замок, Авестер.
Гул перерос во всепоглощающий рев, и если у кого-нибудь из них оставалась боль, она наверняка умчалась в страхе. Калиша вновь ощутила упоительную мощь, приходившую с бенгальским огнем, только та была гадкой, а эта – прекрасной и чистой, их мощь. Дети из Палаты А молчали и улыбались. Они тоже чувствовали общую силу, и она им нравилась. Калиша подумала, что для них это хоть какое-то напоминание об утраченной способности мыслить.
Дверь тихонько скрипнула, и они увидели, как она вновь вернулась на место, но больше ничего не произошло. Авери стоял на цыпочках, сосредоточенно морща худое личико. Потом он ссутулился и выдохнул.
Джордж: Не получается?
Авери: Не получается. Думаю, будь она просто заперта, я бы справился. Но такое ощущение, что замка вообще нет.
– Тра-та-та, тра-та-та, дверка крепко заперта, – пропела Айрис. – Тра-та-та, тра-та-та, не откроешь ни черта.
– Их как-то заблокировали, – сказал Никки. А вышибить мы ее не сможем?
Авери: Нет, там сплошная сталь.
– Где Супермен, когда он тебе нужен? – спросил Джордж и ладонями потянул щеки вверх, изображая улыбку.
Хелен села, закрыла лицо руками и заплакала.
– Ничего-то мы не можем. – И повторила это снова, на сей раз мысленным эхом: Ничего-то мы не можем.
Никки повернулся к Калише: Есть идеи?
Нет.
Он повернулся к Авери: А у тебя?
Авери помотал головой.
31
– Что значит «не совсем»? – спросил Стэкхаус.
Вместо ответа Донки-Конг торопливо прошел через кабинет к интеркому. На аппарате лежал толстый слой пыли. Стэкхаус ни разу им не пользовался – у него не было обыкновения сообщать о предстоящих танцах или корпоративных викторинах. Доктор Хендрикс нагнулся, изучил примитивную панель управления и щелкнул тумблером: зажегся зеленый огонек.
– Что вы собрались…
Хендрикс велел ему заткнуться. Вместо злости Стэкхаус почувствовал нечто вроде восхищения. Что бы ни затеял добрый доктор, он определенно считает это важным.
Хендрикс взял микрофон, обернулся и спросил:
– Есть способ сделать объявление так, чтобы сбежавшие дети точно меня не услышали? Не хочется давать им подсказку.