Нэтан вздохнул. Она только что идеально охарактеризовала его брата.
– Он должен сам проявлять пленки и печатать фотографии, – продолжала Джо, радуясь, что можно сосредоточиться на практических деталях. – То есть он должен иметь доступ в фотолабораторию. Наверняка у него была лаборатория в Шарлотте, а когда он приехал сюда, ему пришлось позаботиться о новой. Конверт, который я получила на острове, был отправлен по почте из Саванны.
– Фотолабораторию можно арендовать на время.
– Да, возможно, он так и сделал. Снял квартиру и перевез свое оборудование. Или купил новое. Ведь он обладал бы большей властью, обеспечив себе собственное место, собственное оборудование, так? – Их взгляды встретились. – Ведь в этом причина его действий? Власть, контроль. Он мог бы спокойно ездить между островом и материком и сохранять контроль.
Контролировать момент, управлять настроением, объектом, результатом. В этом истинная власть искусства. Слова его отца, аккуратно написанные на странице дневника.
– Значит, мы должны проверить специализированные фотомагазины, выяснить, не заказывал ли кто-нибудь оборудование для фотолаборатории и не перевозил ли его в Саванну. Это будет непросто и потребует много времени, – заметил Нэтан.
– Да, а ведь это только начало. – Как хорошо, что можно решать реальные задачи вместо того, чтобы трястись от страха! – Скорее всего он один: ему необходима свобода, необходимо приходить и уходить когда заблагорассудится. Он фотографировал меня по всему острову, следовательно, ничем и никем не связан. Мы можем поискать одинокого мужчину с фотоаппаратом, хотя не исключено, что набросимся на какого-нибудь безобидного любителя птиц.
– Если это Кайл, я бы узнал его.
– Ты уверен, Нэтан? Он ведь наверняка знает, что ты здесь, и не хочет, чтобы его узнали. А кроме того, он знает, что я с тобой. Дочь Аннабелл Хэтуэй с сыном Дейвида Делани. Не исключено, что он видит в этом завершение цикла. И если это так, я не думаю, что ты в меньшей опасности, чем я.
Джо проспала до полудня и проснулась в одиночестве. Она не могла вспомнить, когда в последний раз спала хотя бы до десяти и наслаждалась таким глубоким сном без всяких кошмаров.
Она с удивлением почувствовала, что больше не нервничает, не замирает от страха. Сердце ее не сжимается от непонятной тревоги. Теперь, зная правду, она могла горевать о матери – о женщине, встретившей самый страшный кошмар в реальной жизни. Боже, как она могла столько лет осуждать ее?! Осуждать эту прекрасную женщину, весь грех которой состоял в том, что она привлекла внимание сумасшедшего.