Так вот, приятели Жан-Пьера занимались незаконной перепродажей древних эльфийских артефактов, были взяты с поличным и отправлены кто на рудники, кто в магические мастерские на зарядку амулетов. Двое главарей, довольно сильные маги, заняли причитающиеся им одиночки в специальной тюрьме, где стены камер отделывались тонким слоем орихалка. Если кто не знает, орихалк – это камень, полностью перекрывающий магическое поле.
Жан-Пьер под большую раздачу не попал. Просто не успел ввязаться во что-то серьезное, поэтому остался на развалинах контрабандной империи, держа в руках связи и знакомства и научившись использовать свой дар.
В сети я нашла о нем два упоминания. Всего два! Это при том, что о какой-нибудь Камилле Штакеншнейдер, не примечательной ничем, кроме выдающейся глупости и очень больших денег, пишут по два-три материала в день. И это обстоятельство подтверждало мою мысль: Бонне подгреб под себя обломки и построил из них свою…. Ну, может, и не империю, но княжество.
Зато в одной из статеек я нашла портрет интересующего меня почтенного антиквара. Ладно, не портрет, карандашный набросок, но талантливо исполненный. С рисунка смотрел на меня красавец с седыми висками, прекрасно одетый, с легкой благожелательной улыбкой взирающий на мир, лежащий у его ног. Вот, значит, как ты выглядишь теперь?
Ну что же, тем интереснее будет поговорить с Жан-Пьером Бонне, управляющим антикварным магазином «Лавка времени».
Колокольчик звякнул, дверь мягко захлопнулась за моей спиной, и глазам предстал удивительный мир антиквариата. Чиньские вазы соседствовали здесь с живописными полотнами, часы, дважды в сутки показывающие точное время, – с бронзовыми статуэтками, а изогнутые сабли и длинные хищные стилеты – с фигурками из нефрита или яшмы. Рядом с обитым потертым бархатом креслом можно было увидеть высокий и узкий шкаф, где за запыленными стеклами мягко мерцали фарфоровые чашки и серебряные сахарницы, темнели оловянные кубки и красные сургучные печати на свитках.
Впрочем, если хорошенько присмотреться, можно было понять, что истинных сокровищ здесь, в торговом зале, никто не держит: все ценное хранится в дальней комнате и допускают туда далеко не всякого.
Молоденькая блондинка в узких брюках и блузке с глубоким вырезом бросила на меня взгляд поверх лысины покупателя, склонившегося над альбомом открыток, и бегло улыбнулась. Видимо, она коснулась амулета вызова, потому что не прошло и минуты, как из неприметной двери в глубине зала выплыла вальяжная мужская фигура в старомодном сюртуке. Нет, не Жан-Пьер, но лицо явно знакомое. Я сосредоточилась на приметах: лет на вид около шестидесяти, выше среднего роста, фигура равномерно полная, голова большая, склоняет к левому плечу. Череп грушевидный, волосы темные, с проседью, коротко стриженные, высокие залысины. Лицо трапециевидное, с хорошими такими брылями, сущий бульдог… Кожа лица желтоватая, с красными прожилками на скулах и крыльях носа. Глаза узкие, цвет неразличим, наружные уголки приподняты. Нос маленький… ну то есть вообще почти незаметный. Рот горизонтальный, губы узкие и бледные, будто их и вовсе нет. Уши… Тут субъект повернулся так, что я увидела его правое ухо и чуть не засмеялась вслух. Вот теперь можно обойтись без составления словесного портрета – ухо, по форме напоминающее кочан цветной капусты, могло принадлежать лишь одному персонажу. Гийом Труакар по прозвищу Кочанчик когда-то был довольно умелым взломщиком сейфов, даже и магические замки открывал благодаря небольшому таланту в магии воздуха. Но однажды залез не в тот дом и был проклят духом, охранявшим хозяина. С тех пор у Кочанчика так тряслись руки, что даже замок собственной квартиры он открывал с трудом. Интересно, с чего бы это Бонне взял к себе работать вечного неудачника?