Ева шагнула вперед, глядя на Рорка – вернее, сквозь него. Она не видела ни маков на покрывале, ни искусственных цветов, ни чистого бежевого ковра.
– Мне холодно. Я голодна. Может быть, с ним случилось что-то плохое и он не вернется? Тогда я смогу согреться… – Она двинулась к кухне, и Рорк не удерживал ее. – Он опять забыл меня покормить, а есть без него запрещает. Там, в холодильнике, сыр. Он уже позеленел, но если срезать верх, то все в порядке. Возможно, он не заметит, если я возьму немножко. Он побьет меня, если узнает, но он все равно будет меня бить, а я так голодна… Я хочу еще… Господи, он идет!
Ева разжала кулак и услышала звук ножа, упавшего на пол.
– «Что это ты делаешь, девочка?» Я пытаюсь что-то объяснить, но это бесполезно. Он не слишком пьян и все видит. Он бьет меня по лицу – я чувствую вкус крови, но не плачу: может быть, он перестанет. Но он продолжает бить меня кулаками, и я падаю на пол. – Она опустилась на колени. – Он убьет меня, если я буду сопротивляться, но я больше не могу терпеть и тоже делаю ему больно!
Ева вспомнила, как ее ногти впились ему в лицо, и услышала его крик.
– Моя рука! – Она невольно схватилась за руку, услышала сухой треск ломающейся кости и ощутила острую боль. – Он раздвигает мне ноги и проникает в меня, пыхтя мне в лицо. От него пахнет виски. Господи, как больно! Но ему тоже может быть больно…
Слезы градом текли по лицу Евы. Сердце Рорка разрывалось от жалости, но он понимал, что у него нет иного выбора, как позволить ей заново пережить этот кошмар.
– Я поднимаю с пола нож и ударяю его. Теперь он кричит, и я ударяю снова и снова. Он скатывается с меня, но я не могу остановиться. Из него хлещет кровь, и я тоже ею перепачкалась…
Она ползала на четвереньках, рыча, как зверь.
– Ева! – Рорк присел на корточки рядом с ней и схватил ее за руки. – Посмотри на меня!
Она пыталась вырваться.
– Со мной все в порядке. Я просто чувствую запах крови. Неужели ты его не ощущаешь?
– Сейчас мы уйдем. Я увезу тебя отсюда.
– Нет. Только держи меня. Я помню, что чувствовала тогда. Как будто какое-то животное внутри меня вырвалось наружу. Потом я отползла туда. – Дрожа всем телом, Ева заставила себя посмотреть в угол. – Я наблюдала за ним, ожидая, что он встанет и убьет меня. Но он не вставал. Когда рассвело, я поднялась, смыла кровь холодной водой и упаковала сумку. Наверное, я была в шоке, и он уменьшил дикую боль в руке и между ног. Мне хватила ума спуститься по лестнице, а не в лифте. Помню, что на улице светило солнце, и у меня заболели глаза. Я где-то потеряла сумку и пошла дальше. – Она сделала паузу. – Он никогда не звал меня по имени, потому что у меня его не было. Родители не дали мне имя – для них я была не ребенком, а вещью. Я не могу вспомнить ее, но его хорошо помню. Помню, что он говорил мне, чему учил. Он хотел сделать из меня шлюху – говорил, что вложил в меня деньги, и я обязана их отработать. Я должна была начать здесь, в Далласе, но он готов был подождать, потому что мне еще не исполнилось девяти лет…